Одни считали их детьми сатаны и прислужниками греха — всех без исключения. Другие предполагали, что есть среди них и те, кого Господь сотворил в неисповедимости своей для какой-то надобности.
Сошлись на том, что слуги ада должны бояться креста и молитвы, но кто ж их разберет!
Подружки ее говорили то о встрече с домовыми, то о знакомстве с эльфами и гномами, и тому подобное. Причем разговоры были обычно в таком духе: «Сама я не видела, но мой дядя слышал своими ушами от троюродного деда, а про того говорили, что врать он не будет».
А она сама встретилась с представителями этого мира второй раз в жизни.
Если судить по книгам, сатиры-лешие — это грубые сладострастные мужчины, одержимые похотью. Этот на одержимого не походил — скорее уж на старенького Виндекса — их садовника, умершего в прошлом году, человека доброго и мудрого, хоть и неграмотного.
Впрочем, в далекой Куявии почему бы сатирам не быть такими?
— Поня-атно-о, — протянул бес— Заклятие невидимости сломала и думала, что пройдет даром.
— К-какое з-заклятие? — Надкушенная куриная ножка так и шлепнулась обратно на розовый гранит.
— Сказывал же, заветная кладовочка. Кто-то сильный и могущественный наложил на нее заклятие, чтоб не всяк мог ее найти. Вот только для чего, никак в толк не возьму. Не для того же, дабы хоронить там от голодных баб сало да пиво. Чай, для чего-то посурьезнее.
— Сам-то как туда попал? — уела его Орланда.
Леший самодовольно ухмыльнулся и похлопал себя по волосатой груди.
— Нам чегой? Мы ж, грю, князья лесные тоись, насчет всяких заговоров доки. Дунул, плюнул куды надоть, дверца и отворилась. А вот ты дело иное. Тут бы помозговать, дык времени нету. Уйду сегодня в ночь. Вот лапти доплету и уйду восвояси.
Ткнул пальцем в странную обувку, сплетенную из древесной коры, что лежала здесь же, на саркофаге, рядом с заветной «ветхой котомочкой». Одна сандалия была уже полностью готова, а вторая — лишь наполовину.
— Ты уж не выдавай по старой дружбе-то! — подмигнул он. — Авось, когда и пригожусь. Чую, чую, девонька, что еще встретимся. А где и как, про то одни верхние ведают. Куда лыжи навострила? — И заметив, что собеседница не совсем поняла, уточнил: — Собралась куда, грю?
Ох, а ведь и впрямь спешить нужно! Послушание же…
— В город, — коротко отрезала и резко скомандовала Ваалу: — Место!
Кусик нехотя полез в карман.
— Ты вот чего, дедуля. Я тебя, так и быть, не выдам. Но лучше бы тебе уйти отсюда. Люди тут ходят, да и вообще… Святое место все-таки!
— Ну-ну, — скривил губастый рот леший. — Что ж, прощевай, дочка. Спасибо на добром слове. Прими и мое напоследок. Берегись блестящих камешков да темных дворов. А пуще всего злого бабьего ока остерегайся.