Можно было бы подумать, что трое детей лет семи-восьми непонятно как оказались в этом зловонном аду. Если бы…
Если бы не зеленый цвет кожи. Если бы не большие желтые глаза. Если бы не короткая пегая шерсть, похожая на кошачью, заменяющая существам волосы. Если бы не заостренные уши и острые маленькие клыки. Если бы не костюмчики из неизвестной серебристой ткани и не высокие сапожки из фиолетовой чешуйчатой кожи. И не жезл с ярко светящимся навершием (много ярче их «вечной лампы») в руке одного из них.
Две троицы молча смотрели друг на друга.
Люди совершенно не представляли, что делать. Нелюди, видимо, тоже.
— Батюшки светы, гоблины! — прошептала Смолла.
Из-под маски голоса было почти не слышно, но существа тем не менее различили ее слова.
— Не хоблин — файри, — уточнило одно из них, то, что с фонарем.
— А-а-а! — размахивая руками и ногами, кинулась вперед послушница. — Вот я вас сейчас, нечистая сила!
Легкое движение посоха в ее сторону.
Словно наткнувшись на невидимую преграду, Орланда споткнулась и молча рухнула навзничь, так что Орландина с трудом успела ее поймать.
Инстинктивно амазонка собралась сорвать с сестры капюшон.
— Что творишь?! — рявкнула на нее Смолёная, к которой, похоже, вернулось самообладание. — Она ж задохнется!
Метательница «дикого огня» шагнула вперед, зачем-то протянула к чужакам левую руку и заговорила на странном чирикающем языке. Явно с трудом, запинаясь, но уверенно.
И маленькие создания как будто потянулись к ней, отмякли, и настороженность в их позах исчезла.
«Все боги! Нечисть испугалась людей?!»
— Дай им что-нибудь, — скомандовала Смолла. — Ну, не знаю там вино, мед, золото…
Недолго думая, Орландина, прислонив сестру к стене и придерживая плечом (было это весьма неудобно), вспорола ножом одну из сумок с припасами и вытащила первое попавшееся. Это оказался замшевый мешочек с дорогим лакомством — вендийским тростниковым сахаром.
— Крейк?! — чирикнул тот человечек, что выглядел старшим.
— Крейк! Крейк! — зачирикали его спутники, каким-то чудом унюхавшие аромат сладкого сквозь здешнее зловоние.
Один из них, самый маленький, подбежал к Орландине, протянул крохотную ручку, заискивающе заглядывая девушке в лицо своими огромными золотистыми глазищами. Неожиданно тронутая, амазонка вложила сахар в лапку создания.
Что-то прочирикав, существа скрылись во мраке. Причем сделали это в буквальном смысле слова. Просто яркий свет, исходивший от жезла старшего из них, погас, а когда зрение людей привыкло к полумраку подземелий, тех уже и след простыл.
— Промахнулись мы малость, — сообщила Смолла, попытавшись вытереть пот со лба и усмехнувшись, когда перчатка наткнулась на толстую кожу капюшона.