— Да… — философически произнес Дмитриев. — Очень жизненно… Полный голяк…
— Это ты к чему?
— По всем моим направлениям, — Дмитриев кивнул на лист «органайзера» со стрелами — полный голяк.
— А я зато выяснил, что в Питере живет сто семнадцать тысяч чеченцев и ингушей! — поддержал беседу жизнелюб Веселкин. — Осталось пробежаться по адресам!
— Надо еще накатить, — предложил Дмитриев.
Выпили. Желчный Валентин закашлялся, отказался, попросил у Нестеровича кофе.
— Я всех биофизиков перетряс, — виновато сказал капитан, запустив чайник. — Все работающие по специальности проверены лично. Среди них пятеро в длительных загранкомандировках, еще трое собираются уезжать — но у всех в городе семьи, дети… Кто не по специальности — крутятся вообще без отпусков. Я отсеял около двухсот человек, явно не наших, но все равно еще сто семнадцать остается…
Он перебрал свои списки, испещренные пометками на краях, разрисованные цветными маркерами на все лады.
— Разведка плохо работает, — сказал Валентин, глядя в пол. — Агентурная работа в завале…
— Можно подумать, у вас в Москве лучше! — тотчас взъелся Веселкин.
— У нас — лучше!
— Ага! Один «Норд-Ост» чего стоит!..
— Ладно вам… — успокоительно, как громадный шмель, загудел Миробоев.
— Черт! — крикнул Валентин. — Кто насыпал столько сахара мне в кофе?!
— Ну я… — сказал Миробоев. — Я думал…
— Да лучше бы ты ничего не думал! Что ты все вмешиваешься! Ты же знаешь — я пью кофе без сахара!
Валентин в приступе раздражения резко поставил чашку на стол. Кофе расплескался и залил списки Не-стеровича.
— Достал! — злобно ответил напарнику Миробоев. — Истеричка… — проворчал он тише, на выходе в коридор, нервно закуривая на ходу. Собрался хлопнуть дверью, передумал, аккуратно прикрыл за собой. Не дома ведь.
Хозяева кабинета неловко примолкли. Нестерович ладонью аккуратно стряхивал кофе с листов на пол. Веселкин с Дмитриевым, разминая сигареты, вышли вслед Миробоеву перекурить.
Валентин заходил по комнате.
— А что он все лезет! — в запальчивости выкрикнул он, ни к кому не обращаясь.
Потом остыл, взял у Нестеровича заляпанные листы со списками.
— Ничего… все равно видно… Ты извини, я случайно.
— Ничего страшного, — сказал Нестерович. — У меня они в компьютере, во всех вариантах.
— Нет, ты извини, — с настойчивостью неврастеника продолжал Валентин, разглядывая желтые пятна на свет. — Замотались… и этот друг храпит по ночам. А я не выношу, когда кто-то храпит! Ты, значит, здесь у них вроде аналитика?
— Да нет… я просто опер…
— А Дмитриев говорил — ты голова…
Голос Валентина перестал дрожать от злости. Опер все рассматривал списки и успокаивался.