— Мы можем погибнуть, не так ли? — ответил Киран.
— Нет, — сказала она. — Ты не погибнешь, пока на тебе камень. Ты можешь лишь растаять. У каждого своя судьба, Киран. Смерть здесь на поле. Шагни в иной мир, и ты увидишь ее. Предоставь людей мне — они сами хотят кровопролития. Во мне больше добра, чем ты даже можешь себе представить. Стрелы — оставь их — они слишком страшны для людей.
— Тогда что же мне делать?
— Езжай со мной, — тихо ответила она. — Мудрость должна управлять рукой, иначе верх возьмет безрассудство. Чу, они уж готовы.
Воины и мальчики выводили лошадей из замка — цокот стоял во дворе, защитники оставляли укрытия стен, направляясь к воротам. Аодан слабо заржал, и Финела приветствовала их также, и смертные скакуны, сбившись гурьбой, прядали ушами и втягивали воздух. Но Арафель пошла между ними и, прикасаясь по очереди к каждому, называла их истинными именами и успокаивала их.
— Это Белянка, а это Прыгун, — говорила она наездникам. — Зовите их верными именами, и они будут ваши.
Люди смотрели на нее, но никто не осмелился задать ей вопрос, даже Скага, владелец Белянки.
Она взглянула на ворота, сотрясавшиеся под напором тарана. Финела подошла к ней ближе, опустила голову и нетерпеливо потрясла ею.
— Не оставляй меня, — попросила она Кирана. — Ты заклинанием призвал мою помощь; я не заклинаю, я просто прошу.
— Я с тобой, — ответил он.
— Скага, — приказала она. — Вели открыть ворота. — И тихо добавила Кирану: — Обычно люди видят лишь то, что хотят, и не замечают нас. Даже эти нас видят превратно. Впрочем, им это на благо.
— А я? — спросил он. — Вижу ли я тебя такой, как ты есть?
— Я не могу знать, — откликнулась она. — Но я знаю тебя. И ты обладаешь властью призвать мое имя. На это способен лишь тот, кто обладает истинным видением.
Он ничего не ответил. Она схватила Финелу за гриву и вспрыгнула ей на спину. Он влез на Аодана, и конь вздрогнул и вскинулся, и ноздри его затрепетали, ибо это был не его наездник. Но Киран уже видел этот сон, и Аодан был его частью. Финела тряхнула головой, и поднялся ветер.
Ворота подались со стоном и треском щепок, когда отодвинули подпорки, удерживавшие их, и распахнулись створы. Киран почувствовал, как конь его метнулся в сторону, легкий, как пух чертополоха, и пряданул ушами в сторону неприятеля: ему не нужны были ни узда, ни удила. Аодан поднял ногу и двинулся с такой же легкостью, как ветер, обвевавший их, и копыта его опускались с грохотом грома. Молнии раскалывали небо, и волосы и гривы летели по ветру. Арафель ехала рядом с ним на белой кобылице в свете эльфийской луны, нога в ногу с Аоданом.