И враг, навалившийся на ворота, увидел их, и страх отразился на освещенных молниями лицах, и воздух сотряс протяжный жуткий вой. Они бросали оружие и поворачивали назад, но подступавшие сзади орды теснили их вперед и вперед.
— Следуй за мной! — сказала Арафель, и Финела растаяла, как только она вынула серебряный меч. Киран прильнул к Аодану, и тот метнулся в иной мир.
А затем наступили страх и ужас. Боль пронеслась мимо: то было железо, лезвие, пронзившее его, но безопасное для его иного облика. Арафель бросилась на этого человека: она явилась из иного мира и тут же исчезла обратно, но серебряное лезвие принесло смерть. Люди и смертные лошади двигались медленно, и движения их замедлялись с каждым мгновением, лишь эльфийские кони неслись своей ровной и устрашающей поступью, вскачь, не касаясь земли. Киран держал в руке меч обнаженным, но сноровка покинула его: он ударил и промахнулся и снова ударил. Камень пел в его душе, и холод сковывал его сердце; Аодан, чувствуя это, рванулся вперед, и гром загремел еще громче. Рядом неслись и другие создания — скачущие контуры псов, большое и черное облако лошади и абрис наездницы на ее спине. В страхе Киран потянулся к луку.
— Нет, — промолвила Арафель. — Не трогай их.
Смерть отстала, свернув по дороге, и Киран, оглянувшись, увидел Скагу и прочих воинов в их медленном и неуклонном продвижении вперед. Всполохи молний выхватывали раздувающиеся плащи и летящие волосы. Арафель окликнула его, и эльфийские кони замедлили шаг. Кругом мелькали люди, все быстрей и быстрей — тенями они проносились мимо, не задевая их. Железо рубило болью и ядом, но кони соскальзывали в иной мир и вновь возникали, чтобы не сбиться с пути,
«Мы лишь тени на этой земле, — думал Киран, — и не ведаем, для чего мы созданы», — ибо между вспышками иного мира стоял лишь серый день, и не было там войск, лишь незнакомый ровный пейзаж без ферм, без войн, без людей.
И все же не пустынный. Взвизгнув, взревел рог, и из-под копыт эльфийских скакунов брызнули мелкие твари — одни прелестные, другие злые, а облик третьих и вовсе был неразличим. Чье-то оружие скользнуло по кольчуге Кирана, и надо было принимать бой. Киран ударил мечом и увидел Арафель, окруженную сворой теней, слетавшихся из густеющего воздуха. Она исчезла, и он решил, что ей конец, но тени хлынули за ней в ее ничто.
— Вперед, — крикнул он Аодану, и конь скакнул за Арафелью в смертный день. Теней здесь не было — они попрятались или изменили вид. Арафель рубила людей — страшный сон, от которого стыло сердце Кирана… «Я один из них», — кричало все его нутро; но в нем уже пробуждалась иная душа, наполняя его тело и члены.