— Сын Коэннаха, — откликнулся Нэаль, и ему стало еще холоднее. — Я не знал, что ты остался в живых.
— Пока я не пустился в странствия, я был с молодым королем, ибо он — король, господин. Я ночевал под изгородями и среди камней, я останавливался в Леле и Донне, а также на хуторах Ан Бега, поэтому никогда не называй меня трусом, господин. Два года я скитаюсь там и сям, подвергаясь опасности.
— Оставайся, — сказал Нэаль. — Мальчик, оставайся здесь. Лишь здесь ты обретешь покой.
— Никогда. Это не для меня, господин. Это место пребывает во сне. Я ощущаю это все больше и больше, а я побывал во многих местах вокруг Донна, которые, может, мне уже и не удастся больше посетить. Оставь это место.
— Нет, — ответил Нэаль. — Ни Кэвин, ни я не уйдем отсюда. Не хочешь послушать меня, тогда не надейся сюда вернуться. Миновав ворота Кер Велла, не думай, что ты сможешь найти путь назад или сохранить свою жизнь. Думал ли ты о том, сколь многих ты можешь выдать?
— Никогда и никого. Я принял меры предосторожности, чтобы ничего не знать. Я уже два года в пути, господин. Неужели ты думаешь, я не позаботился об этом? Я думал об этом со времен Дун-на-Хейвина, потому и отправился в это странствие.
— Тогда прощай, сын друга, — сказал Нэаль. — Возьми мой меч, если он тебе пригодится. Его хозяин не сможет пойти с тобой.
— Это щедрый подарок, — сказал арфист, — но я не владею боевым искусством. Кроме арфы мне ничего не нужно.
— Как хочешь — хочешь бери его, хочешь оставляй, — сказал Нэаль. —Здесь он заржавеет. — Он повернулся и направился в глубь дома к своему тюфяку. Но он не услышал шагов Кэвина. Тогда он оглянулся и сказал:
— Кэвин, мальчику предстоит долгий путь. Ложись спать.
— Да, — согласился Кэвин и оставил арфиста.
Арфист ушел еще до рассвета — бесшумно и не взяв с собой ничего чужого.
— Ни кусочка еды, — причитала Шелта, — ни глотка воды. Надо было нам приготовить ему, а он-то пел нам свои песни, пока у него не сел голос.
Но Эльфреда ничего не сказала, лишь молча покачала головой и поставила на огонь котел.
И все то утро в доме висела тяжелая тишина, словно веселье покинуло их, словно пение отняло у них все силы. Скага безучастно выполнял свои обязанности. Барк, взяв с собой Лонна и остальных, молча направился к амбару. Скелли уселся на свое место и начал что-то вырезать, понятное еще только ему, но дети были не в духе из-за того, что накануне поздно легли и хмурились, и жаловались на порученную им работу. А Кэвин, ушедший с Барком, так и не дошел до амбара.
Нэаль застал его сидящим на скамейке, где он должен был забрать свои инструменты.