Это была борьба не на жизнь, а на смерть.
Самые масштабы и сложность наших защитных мероприятий – эскортирование караванов, отвлечение внимания противника, размагничивание мин и передвижения наших судов в обход Средиземного моря, увеличение большинства рейсов как по расстоянию, так и по времени, задержки в портах из-за бомбежек и затемнений – все это сокращало оперативные возможности нашего судоходства в еще большей мере, чем фактические потери тоннажа.
Вначале военно-морское министерство прежде всего заботилось, конечно, о благополучной доставке судов в порты и считало показателем своих успехов минимальное число потопленных судов. Но теперь этот критерий уже не годился. Мы все сознавали, что само существование страны и успех ее военных усилий в равной мере зависят от количества импорта, благополучно доставленного в порты.
В середине февраля я писал в своем меморандуме военно-морскому министру:
«Я вижу, что в феврале в порты прибыло менее половины того количества судов с грузами, которые прибыли в январе».
Нажим противника непрерывно возрастал, и потери нашего судоходства угрожающе превышали размеры нового строительства судов. Огромные ресурсы Соединенных Штатов вступали в строй еще медленно. Мы не могли ожидать в будущем таких больших и неожиданных сюрпризов, как флот, доставшийся нам весной 1940 года после оккупации Норвегии, Дании и Нидерландов. Кроме того, количество поврежденных судов значительно превышало наши возможности в отношении ремонта, и с каждой неделей скопление судов в наших портах увеличивалось, а наше положение становилось все более затруднительным. В начале марта у нас скопились поврежденные суда общим тоннажем свыше 2 600 тысяч тонн, из коих суда тоннажем около 930 тысяч тонн ремонтировались в момент погрузки, а остальные суда, тоннаж которых составлял почти 1700 тысяч тонн, стояли на приколе в ожидании ремонта. Для меня поистине было почти облегчением перейти от этого вынужденного мучительного бездействия к энергичным мероприятиям военного характера, хотя и оказавшимся неудачными по своим результатам. С какой готовностью я предпочел бы настоящую попытку вторжения в Англию этой бесформенной, не поддающейся измерению угрозе, которая выражалась в картах, диаграммах и статистических данных!
Еще 4 августа 1940 года я предложил военно-морскому министерству перевести командование западными подступами из Плимута на реку Клайд. Это предложение встретило сопротивление, и лишь в феврале 1941 года ход событий вынудил военно-морское министерство согласиться перевести его на север. Вместо реки Клайд была выбрана река Мереей, что было совершенно правильным решением, и 17 февраля адмирал Нобль обосновался в Ливерпуле в качестве главнокомандующего западными подступами. Командующий авиацией береговой обороны главный маршал авиации Боухилл работал в самом тесном контакте с ним. Вскоре новый объединенный штаб приступил к работе, и начиная с 15 апреля оба командования слились в единый мощный орган, находившийся под оперативным контролем военно-морского министерства.