Внезапно мысль Валицкого вернулась в уже далекое, как ему казалось теперь, прошлое. К разговору, вернее, спору, который он вел в своем кабинете с так неожиданно появившимся у него дома Васнецовым. О чем они спорили тогда? Да, Валицкий утверждал, что Россия не покорится врагу никогда, потому что она — Россия. Потому что и в прошлом не покорялась никакой интервенции — ни монгольской, ни тевтонской, ни шведской, ни французской. Ни той, что была в восемнадцатом. А что ответил тогда Васнецов? Сначала ничего. Он рассматривал на письменном столе эскиз памятника Победы. Потом спросил: какого цвета знамя, которое держит боец?..
«Да, да, — мысленно произнес Валицкий. — Он с одинаковым основанием мог спросить, какого цвета звезда на пилотке бойца… Красный цвет. Красный — значит советский. В этом заключался главный аргумент Васнецова. Верный аргумент. Васнецов был прав. Для них, для немцев, все мы комиссары. Все со звездами. Они не вдаются в детали — где звезда, на рукаве или на пилотке. Может быть, в этом действительно нет существенной разницы?..»
Размышления его прервал легкий скрип двери. Из той комнаты, откуда только что ушел сам Валицкий, сейчас вышел Маграчев и направился к лестнице, никого и ничего не видя. Не заметил он и Валицкого, стоявшего у стены.
Но Федор Васильевич, подчиняясь неодолимому желанию высказать все, что накипело в душе за эти последние полчаса, окликнул его.
Маграчев остановился.
— Простите… — смущенно сказал Федор Васильевич. — Мы только что сидели рядом с вами… Моя фамилия Валицкий…
О том, что он совсем недавно видел Маграчева рыдающим, Валицкий, естественно, не упомянул.
Маграчев вздрогнул. Выведенный из состояния транса, он пристально посмотрел на Федора Васильевича и подтвердил:
— Я знаю вас. Вы архитектор и скоро должны выступать по радио.
— Мне невмоготу эта инсценировка, — мрачно признался Федор Васильевич. — Очевидно, вам — тоже?
— Нет, — сухо ответил Маграчев. — Я ее выдержал.
— Но вы же… тоже ушли?
— Работа закончилась, вот и ушел. Сейчас все уйдут.
— Работа? — удивился Валицкий. — В чем же смысл этой… как вы выразились… работы?
— Смысл элементарный. То, что говорили немцы, записано на пластинку и будет передаваться по радио.
— По радио? — еще более изумленно и негодующе спросил Валицкий.
— Запись сделана для автомашин специального назначения, Для тех, которые с переднего края ведут вещание на противника. Неужели вам непонятна важность свидетельства самих немцев, что у нас пленных не убивают и что надежды на удушение Ленинграда голодом неоправданны?