– Конечно, если это так срочно, – нерешительно сказал он, – только я очень тороплюсь.
– Я хочу спросить тебя, – произнес Валицкий, пристально глядя на сына, – что все-таки случилось с той девушкой, с которой ты уехал из Ленинграда?
От Валицкого не укрылось, что в выражении глаз Анатолия произошла какая-то едва уловимая перемена. Однако он тут же пожал плечами и ответил подчеркнуто равнодушно:
– Но ты же меня уже спрашивал об этом. И я…
– Ее нет в Ленинграде, – резко прервал его отец.
– Как нет? – с преувеличенным удивлением переспросил Анатолий. Потом снова пожал плечами и сказал: – Но при чем же тут я? Она уехала гораздо раньше меня.
– Когда? – требовательно спросил Валицкий.
Анатолию показалось, будто потолок комнаты стал ниже. Он уже понимал, догадывался, что в течение сегодняшнего дня что-то произошло. Но что именно? Неужели снова приходил Королев?..
Негодуя на отца, заставшего его так врасплох, на себя – за то, что не может найти правильного, годного на все случаи ответа, Анатолий обиженно спросил:
– Это что, допрос?
– Нет. Но я хочу… Мне важно знать! – настойчиво произнес Валицкий. – Ведь вы уехали из Ленинграда вместе?
– Ну, если тебе это так важно знать, – с иронией ответил Анатолий, – то да. Вместе.
– Ты приехал в тот город в канун войны. На следующий день, по твоему же рассказу, заболел. Верно?
– У меня была справка от врача, – зло ответил Анатолий. – К сожалению, осталась в поезде вместе с документами. Не знал, что она потребуется родному отцу.
– Анатолий, оставь свою иронию, это очень серьезно, – строго проговорил Валицкий. – Следовательно, получается так: эта девушка бросила тебя больного и уехала в Ленинград одна. Верно?
Такого поворота Анатолий не ожидал. В его планы меньше всего входило как-то порочить Веру. Однако он понял, что сам себе расставил ловушку, и стал поспешно искать из нее выход.
– Мы поссорились, – произнес он наконец. – К тому же в моей болезни не было ничего серьезного.
– Но как же так? Ты говорил, что заболел крупозным воспалением легких, не мог сделать ни шагу… И, несмотря на это…
– К тому времени мне уже стало легче, – сказал Анатолий. Неожиданно улыбнулся и проговорил нарочито беспечно: – Не понимаю! Почему ты вдруг решил проявлять такое внимание к моим… амурным делам?
Эти его слова прозвучали так искусственно, так беспомощно, что Федор Васильевич на мгновение испытал чувство острого стыда за сына, оказавшегося в столь унизительном положении.
– Анатолий, – как можно мягче сказал Валицкий, – я прошу тебя, скажи мне правду, что наконец произошло?