– Прошу прощения… – пробормотал он и взглянул на нее. Она была прекрасна, но на лице ее застыло выражение какой-то отчаянной решимости, и это настораживало. Клэй впервые заметил, что глаза у нее ярко-зеленого оттенка и что все ее тело – плечи, шея, лоб – испещрены крошечными синими сверчками. Она наклонилась и лизнула его в шею. Он протянул руку и коснулся ее сосков.
«Беда», – подумал Клэй, однако физическая близость была сейчас его единственным желанием.
Перекинув одну ногу, женщина оседлала охотника, а затем ловким движением ввела его член в свое лоно. И тут Клэй почувствовал, как выпитое зелье начинает действовать: стремительным пожаром оно поднималось от пальцев ног к голове, захлестывая тело парализующей волной. Сначала окаменели ступни, потом колени, кисти, руки…
Оцепенение стремительно подбиралось к шее. Клэй попытался закричать, но язык отнялся, и из груди вырвался лишь стон. Несмотря на полную немоту, он ясно видел все в дрожащем свете свечи. Оседлавшая его королева выпрямилась и посмотрела вниз, мимо своих грудей. Клэй услышал, как в хижину входят люди. Среди них был и вождь – он с механической улыбкой взглянул на охотника из-за левого плеча жены, в то время как старик уставился на него из-за правого. Позади столпилось остальное племя. Теряя сознание, Клэй увидел, как королева качнулась вперед и лизнула его правое ухо.
– Па-ни-та… – прошептала она.
Перед тем как отключиться окончательно, Клэй успел услышать хриплый смех племени молчунов.
Поверьте, я каждый вечер заступал на дежурство за письменным столом, до кончиков рогов пропитанный красотой, в ожидании, что Запределье просочится на бумагу. Я чувствовал его в голове – ледяной шар, готовый растаять рекою слов. Но чернота, в которой я оставил Клэя, охлаждала его, и я не находил в себе достаточно творческого тепла, чтобы растопить этот шар – сколько бы сигарет ни выкурил, как бы ни морщился и ни бормотал.
Я копался в старых, покрытых пылью папках Министерства юстиции, читая о процессах, в которых Клэй принимал участие в качестве Физиогномиста. Большинство из них были озаглавлены весьма причудливо – «Латробианский оборотень», «Дело Грулига», «Невидящее око», «Виновность Флока», и читать их было интереснее, чем самые захватывающие романы. Я лелеял надежду, что увидев предмет моих изысканий в ином контексте, смогу вновь обрести его в собственных мыслях. Но я ошибся: в те времена Клэй был совершенно другим человеком.
Отчаянье заставило меня даже спуститься в развалины того, что когда-то было Академией физиогномики. Сквозь узкий проем, а потом вдоль коридора, заваленного мусором и обломками. Там, в нетронутой разрушением мраморной комнате, где вдоль одной из стен тянулся ряд железных дверей размером три на три фута, Я оплатил посещение номера два-сорок три. Каждая из этих дверей скрывала тело механизированного человеческого существа. Все они были жертвами экспериментов Белоу: органические автоматы, которые можно было оживить простым нажатием кнопки. Из того, что рассказывал мне Клэй, я понял, что двигались они благодаря встроенным механизмам, с вживленными нейронами собаки вместо нервных клеток. Выглядели эти марионетки как обычные люди, однако сохранить человеческую личность было не в силах Создателя. Во время нашего похода в Запределье Клэй признался мне, что однажды ночью, в бытность свою студентом, влюбился в одну из этих марионеток, очарованный её физической красотой.