Ратники не церемонились: кого щитами распихали, а кому и плетками досталось. Не смотрели, кто там кавардак создает. И знатным, и не очень, и богатым, и бедным – всем досталось. Один толстомясый, в парчу дорогую укутанный, возмущаться стал. Дескать, он из древнего рода и положено ему местечко по такому случаю поближе к ступеням дворца занимать. Слуги ему дорогу сквозь толпу пробивали, а он, точно павлин, гордо вышагивал да орал на окружающих. Только вся гордость кончился, как только Якоб его плеткой промеж лопаток огрел и пинка под зад дал. Только взвизгнул наглец да в сторону сиганул – и про слуг забыл, и про древность рода своего. Оно и правильно. Нечего у телохранителя кагана Хазарского под ногами мешаться, особенно когда он свою службу несет.
За Якобом – в две колонны – воины. Кольчуги на них позолотой сияют, в руках копья длинные, на головах шлемы с конскими хвостами. Ратники умело разорвали толпу надвое и, выстроив коридор от пристани Рассвета до дворца, застыли, словно каменные статуи.
Якоб шлем на голове поправил и довольно хмыкнул. Три года на кагановой службе не прошли даром ни для него, ни для его подчиненных. После гибели Давида новому телохранителю пришлось немало потрудиться, чтобы воины охраны понимали его с полуслова и полувзгляда. Вначале охранники не восприняли его, уж больно любили своего бывшего предводителя, считали Якоба выскочкой и деревенщиной. Часто за его спиной отпускали обидные шуточки и не слишком спешили повиноваться. Но несколько выбитых в кулачном бою зубов и пара сломанных в поединках рук быстро дали им понять, что новый начальник охраны не любит шуток.
– И где ты выучился так драться? – спросил его как-то многое повидавший на своем веку воин, прикладывая к своему сломанному носу мокрую тряпицу.
– Я вырос в горах, – ответил ему Якоб и, гордо оглядев ратников, изготовился к новому поединку. – Следующий!..
Три года он натаскивал воинов, требовал от них беспрекословного повиновения, словно это не люди, а бойцовые псы, и добился своего. Теперь, глядя на то, как слаженно действуют охранники, Якоб решил, что его труды были не напрасны.
Он подтянул перевязь, усыпанную самоцветами, меч из ножен вынул, на плече пристроил, поднялся по ступеням к огромным воротам дворца, встал на одно колено и опустил голову, дожидаясь выхода кагана.
– Долгой жизни кагану Иосифу! – выкрикнули привратники, и крик этот подхватила толпа.
Заревели трубы, заухал большой барабан, завизжали дудки, добавляя еще больше шума. Это значило, что Великий каган Хазарский вышел к своему народу.