Неправильно как-то.
Несправедливо.
Гнал я от себя эти мысли и все никак в толк взять не мог – отчего они у меня в голове появились?
Но тут такое случилось, что не до глупостей всяческих стало.
Оступился отец, нога его калечная подвела, раскрылся всего на единый миг, и этого Святославу оказалось достаточно. Вспорол каганов клинок защиту князя Древлянского, и вошло холодное жало отцу в грудь. Застонал он, меч свой наотмашь пустил, но успел каган руку отдернуть, и лишь воздух отточенное железо рассекло, да кровь из глубокой раны в лицо супостату брызнула.
– Батюшка!
Выпал меч из ослабевшей руки, в землю вонзился и закачался, словно былинка на ветру.
А потом все словно в тумане.
Последние слова отца:
– Теперь твой черед, сынко, за честь нашу поруганную мстить… долг на тебе… обещай мне гнездо варяжское под корень вывести… слово дай… слово… – и красная пена на мертвых губах.
– Обещаю…
Растерянный взгляд Святослава…
Струйка крови, стекающая по клинку моего меча…
– Не по Прави это! – Алдан с перебитой рукой по земле катается, а я стяг с ненавистным соколом ногами топчу…
Ратники древлянские из леска прибрежного выскочили, ряды вражьего войска сминать начали.
– Отомстим за смерть князя нашего!
– Бей! – это Зеленя в засаде не усидел да с тысячей своей в правое крыло неприятеля врезался…
Потом был Киев. И холодный осенний дождь. И бревно, подвешенное к покрытой хворостом шестиколесной станине. Оно раскачивалось на тяжелых цепях и медленно ползло к воротам града, а мы все толкали и толкали его на гору, упираясь в скользкую от размокшей глины дорогу.
Мы ждали обстрела, опасливо прятались под хворостяной крышей станины и молили Даждьбога об удаче. Но почему-то в нас никто не стрелял. То ли у нерадивых лучников от дождя отсырели луки, то ли они просто ждали, когда мы подтянем таран поближе.
До Киева оставалось всего несколько шагов, когда крепкие ворота града начали отворяться.
– Вылазка! – завопил Оскол, и Дивлян отвесил ему звонкую затрещину, чтобы зазря не нагонял страх.
– Изготовиться! – велел я ратникам.
Ощетинились копьями.
Ждем.
– А дядька Путята успеет ли на подмогу? – спокойно спросил меня Дивлян.
– Успеет, – отвечаю, а сам все от ворот взгляд отвести не могу.
Медленно створка отходит в сторону. Никак не разглядеть, что там киевляне затевают. Лазутчики говорили, что из служилых в граде лишь гридни остались, холопов сотни полторы да посадские с домочадцами за стенами укрылись. Неужто Претич отважится на нас попереть? Или соврали доглядчики? В засаду заманили? Выскочат сейчас конники, и тогда нам несдобровать. Не подоспеет Путята, так совсем худо будет.