– Так ведь положено, – пророкотал черноризник, кашлянул смущенно и в сторонку отошел.
Вслед за жердяем длиннобудылым в палату вплыла необъятная гора жира, закутанная в расшитые золотом и каменьями самоцветными поволоки.
– Рад видеть великолепную и несравненную архонтису дружественных русов. Да продлит Господь милосердный дни ее правления и дарует процветание и ей, и детям ее, – пропел тоненьким, почти детским голоском Василий и с превеликим трудом согнулся в поклоне.
Помню, когда я впервые увидел этого человека, то подивился неохватной полноте его. Еще большее удивление испытал, когда это странное существо открыло свой маленький рот. Визгливый бабий голосок никак не вязался с безразмерной тушей. Уже после Григорий объяснил. мне, почему такое возможно.
– Видишь ли, Добрын, – сказал он, подливая в золотую чашу сладкого греческого вина, – есть среди знати византийской люди, которые ради возвышения духовного плоть свою подвергают уничижению. Как в Благой Вести написано: если глаз твой искушает тебя, так отринь его от себя, ибо лучше лишиться одного из членов твоих, чем потерять Царствие Божие. Вот они и оскопляют себя, чтобы соблазна не было. Потому и голос у них меняется…
– Это что же выходит? – отхлебнул я вина и крякнул от удовольствия. – Он себе яйца отчекрыжил?
– Да, – кивнул Григорий. – Жертва великая Господу во спасение души.
– И на кой же вашему Богу чужие яйца?
– Не Господу это нужно, а самому человеку, чтоб над суетой мирской воспарить.
– Чудно, – усмехнулся я. – Он, значит, плоть свою утихомиривает, а его вон как разнесло. С такими телесами особо не воспаришь.
– Я тоже считаю, что оскопление – это глупость, но каждый христианин свой путь к Богу ищет, и не мне Василия судить.
– Значит, грек и не мужик уже вовсе? – поставил я чашу обратно и усы утер.
– Не мужчина и не женщина, – подтвердил Григорий. – Ангелы вон тоже бесполы.
Выпрямил спину проэдр и глазками своими поросячьими на княгиню уставился.
– И тебе здравия, – ответила Ольга. – Какую же весть ты от василиса принес?
– О прекрасная и несравненная… – начал петь проэдр.
– Знаю-знаю, – поспешно закивала княгиня. – Дальше-то что?
– Вот, – с поклоном толстяк передал ей свиток. – Это порядок церемонии приема у цесаря-самодержца, первого среди…
– Значит, Константин примет меня?
– Завтра, архонтиса, – проэдр рукавом вытер пот со лба. – И я буду тебе весьма признателен, если ритуал приема пройдет согласно установленному порядку.
Ольга развернула свиток и быстро пробежала его глазами.
– Здесь шестьдесят четыре строки, – продолжал толстяк. – Надеюсь, что запомнить их будет несложно. Я подсказку, если что…