Фейт вышла из спальни в одиннадцать, и к этому времени вся семья уже разбрелась по своим делам. Служанки застилали постели и мели полы, беззаботно напевая под нос и не особенно при этом торопясь. Фейт заметила одной горничной, выходившей из комнаты Раймонда, что уборку, вероятно, следует завершить через час, с чем девушка добродушно согласилась, проронив при этом, что у них сегодня что-то все из рук валится. Прямо неохота работать. Задумчиво глядя на застарелую пыль на дубовых перилах лестницы, Фейт лениво думала, что ей следовало бы повоспитывать прислугу, но что при ее состоянии здоровья это просто невозможно.
Лестница вела вниз, в холл, где и висел на стене тот самый портрет Рейчел. В центре зала стоял большой стол с изогнутыми ножками, а на нем ваза с цветами; несколько старинных стульев эпохи короля Якова с высокими гнутыми спинками; белёсая персидская ваза в углу на полу; кашпо в виде колчанчика с павлиньими перьями на стене. На старомодном журнальном столике – ворох пожелтевших газет и журналов, тут же садовые ножницы и какие-то полурассыпанные бусы... На стене напротив портрета Рейчел висели несколько миленьких пейзажей в громоздких позолоченных багетах. Два кувшина для горячей воды, которыми, как в старину, только и можно было согреться холодными зимними вечерами.
Сейчас на дворе давно уже стояла весна, но все же ветерок, врывавшийся снаружи в неплотно прикрытую дверь, заставил Фейт поежиться. Она прошла в галерею, беспорядочно заставленную кадками с цветами. Нигде тут не было ни души. Она подумала, что Клара, вероятно, ушла заниматься цветами в сад или катается в своей коляске, погоняя свою любимую кобылу – как считала Фейт, очень напоминавшую мордой саму Клару.
Фейт поискала утреннюю газету, не нашла ее и побрела на поиски в столовую. Она уже возвращалась с газетой в руках в холл, когда в длинном боковом коридоре показался Рубен. Он издалека сказал:
– Хозяин хочет видеть вас, мэм!
– О да, конечно, я как раз собиралась к нему! – озабоченно откликнулась Фейт. – Кажется, ему было нехорошо ночью?
Фейт надеялась, что слуги не знают о ее страхе перед Пенхоллоу. Сейчас, когда он практически полностью прикован к постели, он казался ей даже еще более жутким созданием, чем раньше.
– Да, прескверно, – мрачно отвечал Рубен. – Я понял это уже вчера по тому, что хозяин заказал Сибилле пирог с сардинками... Это совсем на него не похоже...
Фейт только пожала плечами. Это вчера Пенхоллоу неожиданно захотелось этого пирога, который обычно не пекут в Корнуолле. В Тревелине его никогда не готовили, но Пенхоллоу ни с того ни с сего припомнил, что такие пироги пекли при его бабушке по ее особым рецептам, и стал упрекать молодое поколение в забвении традиций предков. Причем он заказал этот пирог на семейный обед! Боже мой, им всем пришлось его жевать за обедом и хвалить старую добрую корнуолльскую пищу! Это был огромный пирог, пирожище, и Хозяин пожелал собственноручно резать его, по какому случаю даже встал с постели и приплелся в столовую. В полусыром тесте были вмятины, откуда выглядывали головы сардин!