венцом творения Господня, которое муж просто обязан окружить постоянной лаской и всевозможными удобствами. Когда действительность оказалась несколько иной, Фейт сразу же почувствовала себя невинной жертвой и всю жизнь продолжала прилежно и искренне исполнять эту роль. Она никогда не задумывалась о том, что сама должна была бы дать мужу. Фейт была характерным образчиком женщины, которая рассматривает мужа как отца и любовника в одном лице. И у нее не хватало ума, чтобы суметь взглянуть на себя со стороны и поискать причины своих неудач...
Она вышла в сад, где беспокойно расхаживал Клей, с нетерпением ожидающий отчета о её разговоре с отцом. Достаточно было одного взгляда, брошенного на ее лицо, чтобы Клею все стало ясно...
– О Боже! – пробормотал Клей, в отчаянии опускаясь на каменную скамью.
– Я сделала все возможное, мой мальчик! Но он не желает меня слушать...
Он с минуту посидел молча, размышляя, а потом тихо сказал:
– Мама! Я не смогу с этим смириться.
– Да, но, может быть, эта работа окажется все же не такой уж противной? – сказала она, смутно желая утешить сына. – И потом, Клиффорд ведь твой родственник, он очень добр, мягок, и я уверена, что...
– Да нет, дело даже не в этом, хотя и в этом тоже... Нет! Я ЖИТЬ здесь не могу – просто не могу, вот и все!
– Но ведь у тебя есть я, мой милый! И в конце концов, никто не знает, может быть, осталось только немного потерпеть...
Клей, казалось, не слышал ее слов.
– Мама, я ненавижу отца! – сказал он, мучительно кривя рот.
– О нет, нет, ты не должен так говорить!
– Но ведь это чистая правда. И более того, ОН ненавидит МЕНЯ. И эти лошади, бесконечные лошади! Послушать Раймонда, так не уметь взять барьер верхом – преступление большее, чем обчистить банк!
– Я так тебя понимаю, мой мальчик, – сказала Фейт и добавила из сочувствия, но без такта... – Я сама всегда боялась ездить на лошади!
Клей слегка покраснел от смущения, но продолжал:
– Дело не в этом. Я просто не одобряю всего этого, этих преступных развлечений, охоты, дикости... И потом, у меня всегда было своего рода предчувствие, интуиция, что ли, что в этом я найду свой конец...
– О чем ты говоришь, Клей?! – воскликнула Фейт.
– Так, ни о чем.
Но Фейт в ответ на мрачное замечание высказала столько страхов, ахов и охов, что Клею попросту пришлось ее успокаивать и утешать, уже жалея о своих словах. Но он взял с нее обещание, что она никому не расскажет о причине его боязни лошадей, – ведь его братья просто рассмеются, а потом станут издеваться над ним еще более изощренно!
Прибавив эту печаль ко всем прочим печалям, что лежали тяжким грузом на сердце матери, Клей встал и направился побродить и поразмышлять о вечном на лужайку за домом.