В глазах Уилла появился интерес:
– Настоящая резня?
Ковбои опустили головы. Что произошло в Сэнд-Крике, знали все. Американские солдаты насиловали женщин, отрезали пальцы на сувениры, грудных детей подбрасывали в воздух, упражняясь в стрельбе влет.
И все это творил белый человек.
– Я не был тогда под командой полковника Чивингтона, – поспешил оправдаться Моуди. – Когда мы узнали про все это, мы были возмущены... Не думаю, что стоит говорить об этом за столом.
– Пожалуйста, полковник, расскажите, – подал голос Уилл. – Тут никого не вырвет.
Пруденс не могла за это поручиться Ей уже несколько раз довелось слышать историю истребления племени в пятьсот человек, две трети из которых были женщины и дети, и каждый раз ей становилось плохо.
– Я согласна с полковником, Уилл. Здесь для этого не место, – громко сказала она и повернулась к плите, чтобы сделать яичницу.
Поскольку интерес в глазах Уилла не угас, Брок решил вмешаться и переменить тему.
– Как твои дела с лошадью, малыш? Ты показал ей, с кем она имеет дело?
Уилл выгнул грудь от гордости.
– Да, сэр! Теперь она знает, кто ее хозяин! Пруденс поставила на стол сковородку с яичницей и две тарелки с нарезанной ветчиной.
– Надеюсь, что вы голодны. Я не успела приготовить ничего другого.
– Что-то горит, – поднял голову Слим и уставился на духовку, из которой показался черный дымок.
– О Боже! – бросилась к духовке Пруденс. Она распахнула дверцу духовки, и на волю вырвался клуб дыма. – Боюсь, что тостов вам сегодня не есть, – протянула она, в отчаянии глядя на почерневшие хлебцы.
– И не только тостов, – пробурчал Шорти, обнаружив, что не может отодрать от сковороды подгоревшую яичницу.
– Эй, повариха, – подал голос Барт, – ветчина холодна, как могильная плита.
Брок молча согласился с ними. Видимо, придется Моуди все же завтракать у себя, иначе все они умрут с голоду.
– Я не повариха, – огрызнулась Пруденс. – И никогда на нее не училась. У меня не было такой необходимости.
– У вас все получается замечательно, – подбодрил полковник обескураженную женщину. – Я не припомню, когда ел такую отличную яичницу. Я будто побывал у себя дома.
Брок увидел, как от этой незаслуженной похвалы просияло лицо Пруденс, и сдержал готовый сорваться с языка вопрос, умеет ли та лечить пищевое отравление.
Шорти поперхнулся кофе и поспешно поставил его на стол.
– Думаю, мне пора в конюшню, – произнес пожилой ковбой, вставая.
За ним, бормоча благодарности, последовали и другие. Скоро Пруденс осталась одна.
Теперь ей придется учиться и готовить. Что ж, это не первое испытание, которое посылает ей жизнь.