– Он украл у меня мой труд.
– Ничего он у вас не крал. Он совершенно искренне полагал, что Ж. Л. В. – это Шаботт.
«Подстава, – думал той ночью Кремер, в полной апатии, – я стрелял в манекен...»
– И все служащие «Тальона» тоже так думали, в том числе и Готье!
Ее трясло от ярости. Кремер ждал, что она вот-вот опять схватится за револьвер. Вместо этого он услышал ее ворчание:
– А теперь помолчите, мне надо сменить вам повязку.
Она управлялась с грубоватой ловкостью настоящего хирурга.
Они уехали из Парижа, как только он смог держаться на ногах. Уехали ночью. Она прикрепила голубую мигалку на крышу своего белого «рено», а на него набросила медицинский халат.
– Они ищут раненого, они не станут подозревать медбрата.
На ферму в Веркоре они прибыли на рассвете. Тучи, сосны, скалы и штокрозы.
– Вы будете спать здесь.
Она указала ему на раскладное кресло, стоявшее в комнате, обитой светлой сосной. С потолка свисал китайский фонарь.
– Писать можете здесь, за столом у окна.
Окно выходило на молодую дубовую рощу.
– Я позвоню директрисе «Тальона», когда вы заметно продвинетесь в своей работе.
Это и был ее план: он должен опубликовать свою исповедь. Эти страницы, напичканные мельчайшими подробностями, будут свидетельствовать в его пользу. Ему не следует возвращаться в Париж, пока дивизионный комиссар Аннелиз не прочтет все это.
– Почему вы это делаете?
И в самом деле, почему? Ведь он убил ее возлюбленного, ко всему прочему...
– Я не убийца, – ответила она, – я не решаю проблемы, убирая их.
Еще он хотел знать, почему для нее так важно, чтобы его исповедь была напечатана, разошлась по книжным магазинам.
– Чтобы все узнали правду. Тогда они не смогут сделать вид, что забыли о вас, не смогут подослать убийцу к вам в камеру. Может быть, нам даже удастся спасти Шампрон.
Теперь он не испытывал никаких чувств к этой красивой женщине. Ее решительность обескураживала его. Он позволял ей распоряжаться его судьбой настолько, насколько ему самому она была безразлична. Ему, как и прежде, было любопытно, что же случится дальше, но последствия всей этой истории нисколько не волновали его. Спасут они Шампрон или нет, теперь ему было все равно. Он как будто присутствовал на спектакле. Театр одного актера, в главной роли – она. Для него она теперь была не более реальной, чем персонажи, рождавшиеся под его пером. Из какой естественной, а вовсе не сказочной, среды вышла эта женщина, которой все так удавалось? Она умела все: спрятать машину, держать револьвер, загримироваться непонятно во что, обработать руку, от которой отхватили два пальца... Она могла все: достать антибиотики без рецепта, три литра крови для переливания на дому, менять машины как перчатки, найти дом, затерянный в глуши Веркора... Конечно, она была красива, но ее красота была настолько