Стереотип. Но стереотип своего времени, уверенный в своей исключительности.
– А вы, что вы думаете о моих романах? – спросил ее Кремер в промежутке между двумя пропастями молчания.
– Чушь собачья.
Зато к Королеве он привязался с самого ее появления. Его коробило от ее резкости, но она говорила настоящим языком книг. Он рьяно принялся за работу, полностью подчинившись ее королевской власти. Он свернул шею третьему лицу единственного числа, чтобы достать из небытия свое «я», которое бы говорило от его имени. Это помогло ему понять, что он был вовсе не мстителем-идеалистом (ему так нравилось описывать состояния души этого персонажа), а импульсивным убийцей, глядящим на себя в зеркало, здесь и сейчас, в изъявительном наклонении.
– Александр, вы еще вспоминаете о Сент-Ивере? Подумайте, не спешите с ответом. Вы хоть иногда еще думаете о нем?
– Нет.
– А о годах, проведенных в Шампроне?
– Нет, я правда больше не думаю об этом.
– И все же вы были там счастливы?
– Да, думаю, да.
– Вас беспокоит судьба ваших товарищей?
– Не слишком.
– Почему, как вам кажется?
– Не знаю. Сейчас я здесь. С вами.
– А о Каролине вы вспоминаете?
– О Каролине?
– Каролина, ваша жена...
– Нет.
– Александр, так почему вы убили Сент-Ивера, на самом деле?
– Я не знаю. Я вдруг понял, что я просто заключенный, так мне кажется, а он – обыкновенный директор тюрьмы.
– А Шаботта?
– Чтобы отомстить за Сент-Ивера.
– Директора тюрьмы?
– Нет, другого Сент-Ивера, который создал Шампрон.
– Но если вы не думали об этом...
– Шаботт сам начал, он смеялся над Сент-Ивером, это было невыносимо.
– Невыносимо?
– Да, невыносимо, жестоко. Я не мог перенести такую жестокость.
– А Готье?
– Я должен был отомстить за человека и за мечту.
– Вы это и написали от третьего лица, но это исходило не от вас, скорее – от Ж. Л. В. Так почему вы убили Готье?
– Мне показалось, что я был там именно для этого.
– Нет, этого мало.
– ...
– ...
– Я хотел...
– ...
– Я хотел скомпрометировать Жюли.
– Чтобы потом явиться ее спасителем, когда ее арестуют?
– Да.
– Напишите все это. Напишите в настоящем времени изъявительного наклонения.
Королева помогла ему довести исповедь до конца. В настоящем времени изъявительного наклонения – в реальности совершенных преступлений, и в первом лице единственного числа – его лице, лице убийцы. Сотня страниц, не больше, но впервые это будут в самом деле его страницы, это будет он сам. Королева не лишала его живой плоти, наоборот, она помогала ему заполнить пустоту, заживляла старую рану.
***
Наступило утро, когда Королева и Жюли вернулись в Париж, чтобы отстаивать дело Кремера в полиции. Он остался в Веркоре один.