Маленькая торговка прозой (Пеннак) - страница 2

Вероятно, один из тех бешеных, у которых действие всегда опережает слова. Не успел я и рта раскрыть, как ножка от лампы, обретя свое природное назначение дубины, уже обрушилась на компьютер, экран которого разлетелся тусклыми осколками. Еще один провал в памяти человечества. Не удовлетворившись этим, мой великан принялся молотить по консоли, пока воздух не наполнился символами первичного хаоса, предшествовавшего мировому порядку вещей.

Бог мой, позволь я ему, мы точно оказались бы отброшенными в доисторические времена.

Я его больше не интересовал. Он опрокинул стол Макон, секретарши; ящик, набитый скрепками, печатями и лаками для ногтей, от его пинка разлетелся вдребезги, попав в простенок между двумя окнами. Затем, вооружившись напольной пепельницей, грациозно покачивавшейся на своей свинцовой полусфере уже не один десяток лет, он методично разделал книжный шкаф напротив. Далее взялся за книги. Кусок свинца творил опустошительные разрушения. Этот дикарь, вероятно, инстинктивно тянулся к примитивным орудиям. С каждым ударом он испускал какой-то ребячий визг, один из тех воплей бессилия, которые, верно, и составляют музыкальное сопровождение убийств на почве ревности: размазываешь благоверную по стенке, гнусаво ноя, как сопливый трехлеток.

Книги взлетали и падали замертво.

Нужно было остановить эту бойню: как? – выбирать не приходилось.

Я встал. Поднял поднос с кофе, который Макон принесла, чтобы утихомирить предыдущих скандалистов (шестерых печатников, которых моя снисходительная патронесса выставила на улицу за то, что они просрочили на неделю заказ), и запустил им в застекленный книжный шкаф, в котором Королева Забо выставляла свои лучшие переплеты. Пустые чашки, наполовину еще полный кофейник, серебряный поднос и осколки стекол прогрохотали достаточно внушительно, чтобы громила застыл с пепельницей над головой, а потом повернулся ко мне.

– Что вы делаете?

– То же, что и вы, – общаюсь.

И метнул через его голову хрустальное пресс-папье, подарок Клары на мой прошлый день рождения. Пресс-папье в форме собачьей головы, слегка напоминавшей морду нашего Джулиуса (Клара, Джулиус, простите), попортило фасад почтеннейшего Талейрана-Перигора[1], тайного учредителя издательства «Тальон» еще в те времена, когда (как, впрочем, и по сей день), для сведения счетов с соседом, перо стало действеннее шпаги.

– Вы правы, – пояснил я, – если нельзя изменить мир, нужно изменить хотя бы обстановку.

Он выронил пепельницу, и то, что должно было случиться, наконец произошло: он разрыдался.