– Здоровую шишку ты набила, старушка, – объявила Виктория, наливая ей чай. Оливия с трудом удержала чашку.
– Должно быть, я вправду сильно ударилась. Всю ночь снились совершенно омерзительные сны.
Сны, которые по-прежнему преследовали ее.
– Неудивительно. Доктор пообещал, что через несколько дней ты встанешь, а пока закрой глаза и спи, – велела Виктория.
Пока сестра не поправилась, девушка не отходила от нее – причесывала, умывала, кормила…
Поднявшись наконец с постели, Оливия твердо решила, что призраки, преследовавшие ее все это время, не что иное, как игра воображения и глупые видения. Правда, некоторые из них до сих пор ее смущали. Неужели Чарлз действительно… гладил ее по щеке… они ехали в коляске… и он плакал…
– Ну как, лучше? – спросила Виктория, помогая ей впервые спуститься к ужину.
– Намного, – без особой убежденности подтвердила Оливия, полная, однако, решимости вновь стать прежней. У нее нет времени думать о всякой чепухе! – Ну а теперь пора заняться подготовкой к свадьбе!
Виктория ничего не ответила, а Оливия постаралась выбросить из головы все, кроме своих грандиозных планов. И нечего обращать внимания на странный трепет в сердце!
– Ты прекрасно выглядишь! – воскликнул отец, радуясь выздоровлению дочери. Она тоже была счастлива находиться рядом с ним, подальше от тревожных грез, витавших в ее спальне. Они преследовали ее много дней, и находиться наедине с ними просто невыносимо!
– Спасибо, папа, – тихо ответила она, и девушки молча заняли места по обе стороны от Эдварда.
Как оказалось, в январе и феврале Чарлз был слишком занят, чтобы приехать в Кротон, поскольку готовился к важному процессу и по-прежнему улаживал многочисленные дела будущего тестя. Зато Оливия планировала на конец февраля поездку в Нью-Йорк, чтобы заказать подвенечное платье сестре. Виктория неохотно согласилась, но куда больше интересовалась новостями из Лондона. Эммалайн Панкхерст, просидев год в тюрьме, была освобождена и уже организовала нападение на министерство внутренних дел. Разъяренные дамы перебили все окна, а до того успели поджечь Теннисный клуб – и все во имя свободы женщин.
– Так им и надо! – истово твердила Виктория, услышав столь волнующие вести. Со времени помолвки она повсюду проповедовала идеи феминизма.
– Виктория! – упрекнула Оливия, шокированная неуместными выходками сестры. – По-моему, это отвратительно! Как ты можешь одобрять подобные действия?!
В своей последней речи Панкхерст разглагольствовала о взрывах.
– Они борются за правое дело, Оливия. На войне как на войне. Приходится иногда идти на насилие. Женщины во всем равны мужчинам.