– Они такие миленькие, тетя… Виктория, – вовремя поправился мальчик, испуганно глядя на роженицу, но та улыбнулась и поцеловала его.
– Твой папа говорит, что ты выглядел точно таким же, когда родился, – мягко пояснила она.
Джефф окончательно смутился и поскорее удрал, чтобы рассказать соседям о великом событии. Оливия и Чарлз остались одни. Берти собралась искупать малышек в соседней комнате.
– Прости, что пришлось столько вынести из-за меня, – виновато промямлил Чарлз, хотя не мог скрыть гордый блеск глаз.
– Все не так уж страшно, я, пожалуй, сумела бы повторить, – призналась она, и Чарлз в полнейшем изумлении раскрыл рот.
– Как ты можешь так говорить? – взмолился он, содрогаясь при воспоминании о пережитом кошмаре.
– Но ведь все было не зря, – возразила она, думая о драгоценных существах, которым дала жизнь.
– Не уверен, что смогу еще раз вынести такое, – пролепетал он, садясь на постель. – И сумею ли достойно выдержать все их проделки? Даже твой отец не мог вас различить!
– Я научу тебя, – уверила Оливия и поцеловала его. Вернувшаяся Берти подала малышек матери, с тревогой думая о том, что станется с Оливией, когда вернется сестра. Глупышка собственными руками уничтожила свое будущее.
Этой ночью в Шалоне-на-Марне в мирный сон Виктории нежданно вторгся кровавый ужас. Эдуар, подскочив к ней, ударил кинжалом, раз, другой, третий, и боль была такой нестерпимой, что Виктория вскрикнула, но тут же поняла, что это Оливия корчится под неумолимым натиском неведомого убийцы, истекая кровью. Сестра вопила не переставая, визг ввинчивался в уши, пока Виктория не сунула голову под подушку. И мгновенно ощутила, как ее тело раздирают чьи-то когти.
Она проснулась вся в слезах, и Эдуар прижал ее к себе, укачивая, как ребенка.
– Тише, малышка… успокойся… это просто дурной сон.
Сон? Такой живой и яркий?
Виктория, тяжело дыша, растерянно озиралась и вдруг поняла, что лежит на мокрой простыне и боли продолжаются. Чья-то невидимая безжалостная рука медленно скручивала внутренности, словно выдавливая из ее живота тяжелое бремя.
– Не понимаю, что со мной… – прошептала она, и Эдуар, вскочив с постели, поспешил зажечь лампу. И отшатнулся. Она лежала в луже воды и крови, беспомощно обхватив руками чрево.
– Ребенок просится на свет?
Виктория кивнула, и Эдуар принялся поспешно одеваться.
– Пойду за доктором.
– Нет… не надо… не оставляй меня, – попросила она, сжавшись от страха. Слишком свежо было в памяти пережитое. Виктория смертельно боялась родов. Ей казалось, что только присутствие Эдуара заставит смерть отступить.