Их ловили несколько месяцев, и стажеру Потапчуку посчастливилось примкнуть к операции на ее заключительной стадии. В преступной среде распространили легенду о фантастическом куше, и не в рублях, не в долларах даже, а в ограненных алмазах общим весом что-то около восьми килограммов. Сиверс, который, по отзывам всех, кто его знал, был великолепным тактиком, но никудышным стратегом, клюнул на эту приманку и угодил в засаду. Во время перестрелки часть его группы была перебита, остальных повязали и с комфортом разместили во внутренней тюрьме здания на Лубянской площади.
Сиверс, естественно, ни в чем не признавался. Кое-кто из его людей оказался сговорчивее, но толку от этого было мало: члены группы просто выполняли приказы горбуна. По чьему приказу действовал сам Сиверс и куда уходили деньги, никто из них не знал, а бывший майор упорно молчал. В принципе, его можно было понять: кому как, а ему при любом раскладе ломилась вышка, и ни о каком смягчении наказания речи быть не могло. Тем более что дело было сугубо внутреннее, не подлежащее огласке, и независимо от степени своей разговорчивости Сиверс вряд ли имел шансы дожить до суда. Под суд шли рядовые исполнители, Сиверс же с момента задержания мог считать себя покойником и отлично об этом знал.
Никто не удивился, когда в отдел пришло сообщение о том, что подследственный Сиверс был застрелен при попытке к бегству. Ему удалось своим фирменным ударом убить на месте одного из конвоиров. Второму тоже досталось, но то ли Сиверс впервые в жизни сплоховал, то ли череп у конвоира оказался крепче, чем у обычного человека, – как бы то ни было, а конвоир не только не умер, но даже не потерял сознания, и Сиверс был убит. Акт соответствующего содержания был составлен и подшит в папку, дело закрыли и сдали в архив.
...Федор Филиппович вложил фотографию в конверт и осторожно, словно тот был стеклянным, положил его обратно на подоконник. Кофеварка уже хрипела и рычала, плюясь горячим паром. Генерал щелкнул выключателем, и она замолчала.
Перед тем как застрелиться, полковник Чистобаев выложил ему все, что знал. Но, к сожалению, знал он не много: все контакты с организацией, на которую он работал, осуществлялись через одного человека – старого горбуна, являвшегося к нему то в образе интеллигентного пенсионера в очках, шляпе и профессорской бородке, то под личиной спившегося бомжа, а то и вовсе в кожаных рокерских доспехах, с забранными в конский хвост седыми космами, выбивающимися из-под черной банданы. История шантажа и подкупа, также содержавшаяся в показаниях полковника, Федора Филипповича заинтересовала мало, но вот горбун – это было по-настоящему интересно. В воскрешение мертвых, реинкарнацию и тому подобную чепуху Потапчук не верил, поскольку это сильно затруднило бы его работу, и без того непростую. Совпадение также исключалось; следовательно, майор Сиверс вовсе не умирал, и это обстоятельство порождало массу вопросов. Инсценировка его гибели должна была управляться и режиссироваться откуда-то сверху, а значит, почти вся тогдашняя история была липой. Кто-то сдал Сиверса, поняв, что тот все равно вот-вот попадется, – сдал, а потом вытащил из тюрьмы, изобразив смерть при попытке к бегству.