Незадолго до отъезда я решила подняться на чердак. Подождав, пока Ричард сел к телефону, а Уинифред улеглась в шезлонг на нашей песчаной полоске на берегу, прикрыв лицо Мокрой салфеткой, я открыла дверь на лестницу, ведущую на чердак, и стала подниматься, ступая как можно тише.
Лора уже была там; сидела на сундуке. Окно она распахнула – это было мудро, иначе мы бы там задохнулись. В воздухе стоял мускусный запах залежавшейся ткани и мышиного помета.
Лора неспешно повернула голову. Не вздрогнула.
– Привет, – сказала она. – Здесь живут летучие мыши.
– Ничего удивительного, – отозвалась я. Подле неё стоял большой бумажный пакет. – Что у тебя там?
Она принялась вынимать веши – разные мелочи и кусочки, всякую ерунду. Бабушкин серебряный чайник, три фарфоровые чашки с блюдцами – ручная роспись, из Дрездена. Ложки с монограммой. Щипцы для орехов в форме крокодила; одинокая перламутровая запонка; черепаховый гребень с недостающими зубьями; сломанная серебряная зажигалка; столовый прибор без графинчика.
– Зачем тебе это все? – спросила я. – Нельзя же их везти в Торонто.
– Я их спрячу. Все им не уничтожить.
– Кому – им?
– Ричарду и Уинифред. Они здесь все повыбрасывают. Я слышала, как они говорили про никчемный хлам. Когда-нибудь устроят тут генеральную уборку. Я хочу кое-что сохранить для нас. Оставлю тут в сундуке. Они уцелеют, и мы будем знать, где их искать.
– А если заметят? – спросила я.
– Не заметят. Тут ничего ценного. Смотри, я нашла наши старые тетради. Лежали там же, где мы их оставили. Помнишь, как мы их сюда принесли? Ему?
Лора никогда не называла Алекса Томаса по имени – только он, его, ему. Одно время мне казалось, что она его забыла – точнее, перестала о нём думать, но теперь стало ясно, что я заблуждалась.
– Не верится, что мы это все проделывали, – ответила я. – Что мы его прятали, что никто не узнал.
– Мы были осторожны, – сказала Лора. На минуту задумалась, потом улыбнулась. – Ты же мне не поверила про мистера Эрскина, да?
Наверное, следовало солгать, но я предпочла компромисс.
– Мне он не нравился. Жуткий тип.
– А вот Рини поверила. Как ты думаешь, где он сейчас?
– Мистер Эрскин?
– Ты знаешь, кто. – Лора помолчала и выглянула в окно. – А твоя половина фотографии у тебя осталась?
– Лора, мне кажется, тебе не стоит о нём думать. Он не вернется. Не судьба.
– Почему? Думаешь, он умер?
– С какой стати ему умирать? Вовсе нет. Просто, я думаю, он куда-нибудь уехал.
– Во всяком случае, его не поймали – иначе мы бы узнали. В газетах написали бы, – сказала она. Сложила старые тетради и сунула их в пакет.