Уже у входа он вдруг остановил Давида и, повернув его лицо к свету, провел двумя пальцами по щеке, которая, казалось, была испачкана сажей, но он-то знал, что это не сажа.
– Болит?
– Да. – Парень вроде бы уже не так его боялся. – Но не сильно, только ночью, я стараюсь не спать на этой щеке.
– Бить кочергой – это перебор, вам не кажется?
Впервые Давид улыбнулся.
– В тот вечер, признаться, и я перебрал. – Оправдывает отца, считает наказание справедливым, готов подставить другую щеку.
Они вышли и направились к машине странного младенца. Это была, как он и предполагал, темно-синяя «Джульетта» с серой обивкой внутри и без радиоприемника: радио в автомобиле – дурной тон. Он знал, что доехать от холма, на котором возвышалась вилла, до Инвериго можно за несколько минут, однако уже в следующий миг после того, как Давид уселся за руль, вилла стремительно взмыла в небо, улица у подножия холма как будто врезалась ему в физиономию, затем последовало несколько встрясок, сопровождаемых ослепительными вспышками (он едва успел сообразить, что это фары встречных машин), и «джульетта» застыла на месте.
– Ваш отец упоминал, что вы любитель быстрой езды, – заметил Дука, – но он не сказал, что вы к тому же водите блестяще.
Улица была узкая и кривая, и в сезон самого насыщенного движения требовалось действительно немалое мастерство, чтобы ехать по ней на такой скорости.
Чем больше он пытался разговорить своего угрюмого пациента, тем более его речи напоминали глас вопиющего в пустыне. Давид слова не сказал по собственной инициативе, только отвечал на вопросы, ограничиваясь по мере возможности лапидарным «да». Сперва Дука повел его в бар.
– Можете спокойно выпить виски, сегодня вечер отдыха.
Ресторан, который, как и вилла, разместился на холме, был оформлен под сельский ночной клуб с некоторым уклоном в сторону танцзала. Обращенная в сад веранда была почти пуста; создающие интим канделябры высвечивали всего несколько парочек. Двое юных грешников танцевали под музыкальный автомат, но в двадцать два ноль-ноль, как гласило объявление, здесь должен был играть «потрясающий оркестр» – такая формулировка предполагала по меньшей мере пятьдесят музыкантов, но инструментов на оркестровой площадке было всего четыре.
На террасе стояли накрытые столики, что позволяло надеяться на быстрое обслуживание: в течение часа, а то и меньше, им, скорее всего, подадут полузамороженную ветчину, вполне приличную заливную курицу и более чем скромный салат «каприз». Главными преимуществами этого заведения были свежий влажноватый воздух и вид на город, испещренный светящимися точками домов, небольших вилл и фонарей, протянувшихся цепочками до самой Паданской равнины.