– Алло.
– Здравствуй, Трейси. Я чуть не повесил трубку.
– Я только что вошла. Поднималась по лестнице, услышала звонки и побежала – ты это, должно быть, чувствуешь по моему дыханию. – Она рассмеялась. – Где ты находишься?
– За углом, в «Вестбери».
– О… – В ее голосе сразу появилась настороженность,
– Что, слишком близко?
– Не начинай так… – предупредила она.
– Извини.
– У тебя все в порядке?
– А отчего мне не быть в порядке?
– Ну, ты так ни с того ни с сего звонишь мне, тем более из города. Ты здоров? Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо, – сказал он. – Но я буду чувствовать себя еще лучше, если ты со мной выпьешь.
Трейси надолго замолчала.
– Ты уверен, что это так уж необходимо?
– Нет.
Она засмеялась:
– Тогда дай мне полчаса.
Он поднялся на лифте в свой номер и побрился, стараясь не задевать царапины, но все же достаточно тщательно, чтобы Трейси не подумала, что он совсем без нее одичал. Он принял душ, переоделся, повязал галстук, подаренный Трейси несколько лет назад, – она говорила, что его цвет идет Майклу.
Он спустился в бар; чувство жалости к себе прошло. Отыскав маленький столик, Майкл сказал официанту: «Нас будет двое», – и попросил мартини.
Когда Трейси вошла в зал, мужчины, как обычно, повернули головы в ее сторону, а женщины почувствовали себя уязвленными. Майкл встал, приветствуя жену. Он поцеловал ее в щеку, прохладную после улицы и слегка пахнущую мылом. Ни в лице, ни в одежде Трейси не было ничего, что свидетельствовало бы о проведенном на работе дне, о десятках принятых ею с утра решений, которые могли серьезно повлиять на ее собственную жизнь, а также на жизнь других людей.
Увидев его лицо, она нахмурилась:
– Господи, что с тобой стряслось?
– Я врезался в дерево, – объяснил он, – летал на дельтаплане.
– О, Майкл, – скорбно протянула она, – ты не изменился.
– Я был неосторожен, – сказал он. – Это случайность.
– Случайность, – глухо повторила она. – Все осталось по-старому. Когда ты убьешь себя, мне хотя бы позвонят? Как-никак я твоя жена.
– Я закажу себе собачий ошейник, – раздраженно произнес Майкл, – с надписью: «В случае кончины прошу сообщить моей жене, телефонный номер такой-то». Известие о моей смерти может и не попасть в «Нью-Йорк таймс».
С этого момента вечер был обречен. Майкл пытался развлечь Трейси рассказом об Антуане, упавшем с лестницы, но ее это совсем не интересовало.
– Тебе не идет участвовать в афере, – заметила она, словно без нее Майкл превратился в жулика.
Он не мог рассказать ей ни об Андреасе Хеггенере, ни об Эннабел, первой шлюхе Грин-Холлоу, ни об иске, предъявленном ему за то, что он сломал челюсть человеку, вооруженному ножом. Майкл не мог описать Трейси восторг, охвативший его, когда он мчался вниз по «Черному рыцарю» или лежал в постели с Евой Хеггенер, не мог он и поделиться своими запутанными чувствами к этой женщине или к Дэвиду Калли, сказавшему, что Норма Элсуорт Калли вышла замуж девушкой. Майкл не мог посоветоваться с ней насчет предложения Хеггенера, рассказать о своем отношении к Грин-Холлоу, о том, как Антуан уговорил неопытную молоденькую негритянку выкурить самокрутку с марихуаной, о Джимми Дэвисе, готовом выдать властям Клайда Барлоу, о любителе сигар, старом адвокате мистере Ланкастере, о вечно пьяном полицейском, назвавшем Майкла головорезом, грабителем, лихачом, нарушителем спокойствия и нежелательным элементом. Он не мог поведать Трейси о том, что он по-прежнему готов в любую минуту броситься спасать человека, что по-прежнему любит ее и что его фактически назвали гомосексуалистом и охотником за наследством.