Майкл задремал в кресле, поставив бокал на столик, и проснулся, лишь когда в комнату вошла Трейси, которая так и не сняла пальто и платок. Он никогда не видел ее такой бледной.
– Ты ведь больше не будешь этим заниматься, правда?
– Не знаю, – сказал он. – Может, и буду. Через неделю. Или через год.
– Через неделю? – изумленно повторила она. – Что ты за человек?
– Этого я и сам не знаю.
– Разве ты не любишь меня?
– Люблю. Но я не могу любить тебя и жить со страхом.
– Что ты хочешь доказать?
– Ничего. А может, все. Время покажет.
– Ты никогда не говорил мне об этом.
– Просто разговор не заходил.
– Теперь зашел.
– Прости, дорогая. Я не могу ничего тебе обещать.
– Я думала, тот человек был твоим другом.
– Он был моим другом. Но случись такое со мной, через неделю он прыгнул бы снова.
– Раб своего мачо, – высокомерно сказала она.
– Дело не в этом.
– Тогда в чем же?
Он пожал плечами:
– Когда я пойму это до конца, обязательно тебе скажу.
Она присела напротив него. В комнате горела одна лампа, и та в дальнем углу, лицо Трейси оставалось в тени, лишь глаза поблескивали. Она сдерживала слезы. Трейси была женщиной с характером.
– Майкл, мне надо тебе что-то сказать.
Голос ее звучал ровно, бесстрастно, и Майклу стало тревожно.
Пока Майкл спал в кресле, ему снилось, что Трейси ушла от него и он ищет ее сначала в пустой квартире, затем выходит на темную улицу и успевает увидеть лишь мелькнувшее за углом платье.
– Ты хочешь сказать, что уходишь от меня?
– Нет, – глухо ответила Трейси. – Как раз наоборот. С завтрашнего дня я перестаю принимать пилюли. Я хочу ребенка.
Майкл встал, медленно, не говоря ни слова, подошел к окну, посмотрел вниз. В свете уличного фонаря он заметил старушку с палочкой, которой помогали выйти из такси. Неотвратимость старости, близость смерти – и надо же было ему увидеть все это в тот самый момент, когда речь шла о появлении на свет маленького человека.
– Ну что ты молчишь? – спросила Трейси.
Он обернулся, сделал попытку улыбнуться.
– Надо подумать. – Майкл подошел к ней, наклонился и поцеловал в макушку. Она не шевельнулась. – Согласись, все это довольно неожиданно.
– Что же тут неожиданного? Ты можешь исчезнуть в любой миг. Вот так. – Трейси щелкнула пальцами, и в тиши комнаты раздался звук, похожий на треск ломающейся льдины. – Не хочу остаться одна – совсем одна. И вообще, мы женаты уже три месяца. Мне двадцать девять. Тебе тридцать. Ты вполне можешь не дожить до тридцати одного года. Сколько лет было твоей матери, когда ты родился?
– Какое это имеет значение?
– Сколько?
– Двадцать три.