– Вот видишь.
– Жизнь с тех пор изменилась.
– Жизнь меняется ежесекундно. Однако это не мешает людям рожать детей. – Трейси пересела на диван. – Иди ко мне, сядь рядом.
Он опустился на диван возле жены. Ее знобило. Он не должен поддаваться, подумал Майкл, как бы тяжело ей ни было.
– Я погубил свою мать, – серьезно сказал он. – Мне кажется, она умерла так рано из-за меня. Она никогда не признавалась в этом даже себе, но, думаю, она знала, что я ее ненавижу.
– Да, дети – сознательный риск.
– Притом необязательный, – сказал он. – Насколько мне известно, в Америке нет закона, принуждающего обзаводиться потомством. – Он вздохнул. – Я был жалким, замученным ребенком. В двенадцать лет думал о самоубийстве.
– Теперь тебе не двенадцать. Ты взрослый человек, у тебя хорошая работа, прекрасное будущее и жена, которая, насколько мне известно, тебя любит.
– Кстати, о моей работе.
Раз уж они коснулись этого вопроса, подумал Майкл, отчего сразу не внести в него ясность?
– Так вот, она вызывает у меня отвращение. Если бы я полагал, что мне предстоит заниматься ею вечно, то снова превратился бы в двенадцатилетнего мальчика, мечтающего о смерти.
– Мелодрама, – резко сказала Трейси.
– Называй как хочешь. Стоит завести ребенка, и я в ловушке. Таких цепей мне уже не сбросить.
– Похоже, цепи – это относится ко мне.
– Ты знаешь, я так не думаю.
– Нет, не знаю. – Трейси встала. – Пойду прогуляюсь. Сегодня я больше не желаю говорить об этом.
Она вышла из квартиры и заперла за собой дверь. Майкл присел у столика около камина и налил виски.
Когда Трейси вернулась, он по-прежнему сидел у столика перед наполовину пустой бутылкой. Она молча прошла в спальню.
Спустя два часа, пошатываясь, он тоже направился в спальню, но свет там уже был погашен. Трейси то ли спала, то ли притворялась, будто спит. Когда Майкл лег в постель, она не повернулась, как обычно, к нему, и в эту ночь впервые за время их совместной жизни они не коснулись друг друга.
Сон не приходил к Майклу. Он встал, прошел в гостиную, где оставалась недопитая бутылка виски.
«Я помню маму», – всплыло в хмельной голове Майкла название старой пьесы. Он сел и уставился в полумрак.
Майкл Сторз-старший погиб во время драки в баре, когда его сыну было пять лет. Лайла Сторз, мать Сторза-младшего, хрупкая, беспомощная двадцативосьмилетняя красавица, сверх меры образованная, обвиняла погибшего мужа в безответственности. Сторз-старший служил в банке своего тестя в Сиракьюсе и в кабаках появлялся не часто. В тот раз он зашел в бар после особенно тяжелого рабочего дня, и, пока потягивал первый за день бокал виски, на его глазах завязалась кровавая драка между двумя посетителями. Сторз вмешался, пытаясь разнять дерущихся. Один из противников – позже выяснилось, что этот человек тремя днями раньше вышел из тюрьмы Мэтьюэн, где содержался как социально опасный душевнобольной, – одним ударом ножа убил молодого финансиста.