Станислава только я и кочегар называли Станиславом или Лавским. Все остальные, и офицеры и инженеры, звали его «поляком». Большинство матросов из экипажа звали по национальности. «Эй, испанец, русский, голландец!» И это была горькая ирония судьбы, Их нация отреклась от них и выбросила их из своей среды. На «Иорикке» же их нация составляла всю их индивидуальность. Каждый поступающий на корабль отводится к консулу, к консулу того государства, под флагом которого плавает корабль. Консул должен утвердить и зарегистрировать его поступление. Он проверяет документы моряка, и если они ему не понравятся, отказывается от регистрации и человек не может поступить на корабль. Набор моряков производится в гавани, и без утверждения консула моряк не может поступить на корабль.
Таким путем «Иорикка» никогда не получила бы ни одного человека, может быть, даже ни одного инженера и офицера, потому что тот, у кого бумаги были в порядке, обходил «Иорикку» за десять миль. «Иорикка» компрометировала лучшие документы. Человек, попавший на «Иорикку», должен был год или два поплавать на разных полу-«Иорикках», прежде чем показаться на глаза шкиперу порядочного корабля. Но даже и на полу-«Иорикке» шкипер принимал такого моряка с большим недоверием.
–Вы плавали на «Иорикке»? Кто же после этого возьмет вас на свой корабль? В чем вы провинились?
–Я не мог получить другого корабля и пошел на «Иорикку», на один только рейс.
–Я бы не хотел иметь тяжбы с полицией или с консулами. Мне очень не хотелось бы, чтобы потом говорили, что на моем корабле арестован убийца, которого требуют в Буэнос-Айрес.
–Но, шкипер, как вы можете это говорить? Я вполне честный человек.
–Да, но вы с «Иорикки». Не могу же я требовать, чтобы вы представили мне из всех стран земли полицейские удостоверения о вашей благонадежности. Вот вам два шиллинга на хороший ужин, но взять вас к себе на корабль я не могу. Попробуйте устроиться на какой-нибудь другой корабль, ведь их здесь такое множество. Пойдите-ка вон к тому итальянцу. Может быть, он не так строг.
Шкипер «Иорикки» не мог показаться у консула ни с одним матросом своего экипажа. Даже со своим первым офицером. И я бы нисколько не удивился, если бы он и сам не мог показаться у консула без того, чтобы консул, поднеся к уху телефонную трубку, не сказал бы ему: «Садитесь, пожалуйста, господин капитан, одну минуту, и я к вашим услугам».
Этих услуг шкипер вряд ли стал бы дожидаться. Он, наверно, сделал бы нечто другое: скорей на автомобиль - и на «Иорикку», поднял бы якорь и умчался бы на ста девяноста пяти парах с завинченными слезными железами.