Командир вернулся в крепость очень рано, и уже в семь часов утра меня повели к нему.
–Разве вы не видели дощечек?
–Каких дощечек?
–Дощечек, на которых значится, что здесь военный лагерь и что тот, кто будет найден на территории лагеря, подлежит военно-полевому суду, то есть без суда и следствия приговаривается к расстрелу.
–Это я уже знаю.
–Значит, вы не видели дощечек?
–Нет. А если и видел, то не обратил на них внимания. А кроме того, я все равно не смог бы прочесть того, что на них написано. Прочесть еще смог бы, но все равно ничего не понял бы.
–Вы голландец, не так ли?
–Нет, я бош.
Если бы я сказал, что я сам дьявол и пришел сюда прямо из ада, чтобы лично препроводить туда коменданта, он не смог бы сделать более удивленного лица.
–Я думал, что вы голландец. Вы офицер германской армии или, по крайней мере, бывший офицер, не правда ли?
–Нет, я никогда не служил в германской армии.
–Почему?
–Я пацифист и просидел всю войну в тюрьме.
–За шпионаж?
–Нет, немцы посадили меня из боязни, что я не позволю им воевать. Они так испугались, что упрятали меня и еще полдюжины людей.
–Значит, вы и полдюжины ваших товарищей могли помешать войне?
–По крайней мере, боши были такого мнения. Раньше я не знал, что я - такая сила. Но потом догадался, так как иначе им незачем было бы сажать меня на замок.
–В какой крепости вы сидели?
–В… в… Зюдфалии.
–В каком городе?
–В Дейтшенбурге.
–Я никогда не слыхал такого названия.
–Да его и трудно услышать. Это совершенно секретная крепость, и даже сами боши не знают о ее существовании.
Комендант обратился к лейтенанту:
–Вы знали, что этот человек немец?
–Так точно, он сразу мне это сказал.
–Сразу, без всяких уверток?
–Так точно.
–Не было ли при нем фотографического аппарата, карт, снимков, чертежей, плана или чего-нибудь в этом роде?
–По-видимому, нет. Я не велел его обыскивать, но он оставался все время под надзором и ничего не мог спрятать.
–Вы поступили правильно. Посмотрим, что у него есть.
Вошли два капрала и принялись меня обыскивать. Но им не повезло. Несколько франков, изорванный носовой платок, маленький гребень и кусок мыла - это было все, что они нашли. Мыло я носил с собой как доказательство того, что принадлежу к цивилизованной расе, потому что по моей внешности это не всегда можно было установить. А в доказательстве я иной раз нуждался.
–Разрежьте мыло, - приказал капралу командир.
Но и внутри не оказалось ничего, кроме мыла. Очевидно, комендант надеялся найти там шоколад.
Потом меня заставили снять сапоги и носки и тщательно их исследовали.
Но если даже полицейские, - а их было так много, - не сумели найти у меня того, что искали, то где же было тягаться с ними неопытным капралам. Пусть бы все эти люди сказали мне, что они всегда ищут, я охотно ответил бы им, есть ли это у меня или нет. И они избавили бы себя от лишнего труда. Впрочем, тогда им нечего было бы делать.