Он уже оценил превосходные качества сиамского кота — изящные пропорции стройного тела, подвижные мускулы, покрытые лоснящейся шкуркой, изысканные оттенки шерсти от молочно-белого и бледно-жёлто-коричневого до бархатистого тёмно-коричневого. Квиллеру показалось, что это самый лучший оттенок коричневого цвета, который он когда—либо видел.
К его изумлению, кот не проявил никакого интереса к еде. Он терся о лодыжки Квиллера и издавал заунывное мяуканье на высоких тонах.
— Что с тобой происходит? — спросил Квиллер. — Тебя очень сложно понять.
Кот посмотрел на него с умоляющим выражением в голубых глазах, громко мурлыкнул и положил одну лапу на колено Квиллера.
— Коко, готов биться об заклад, что тебе скучно. Обычно ты весь день проводишь в обществе, а сейчас чувствуешь себя заброшенным?
Квиллер провёл рукой по теплой и податливой шерсти от шеи Коко к его хвосту, и кот ответил ему низким, вибрирующим урчанием, свидетельствующим о высшей степени получаемого удовольствия.
— Думаю, что останусь сегодня вечером дома, — сообщил Квиллер коту. — Погода просто ужасная. Идет сильный снег, а я забыл свои калоши в редакции.
В поисках еды он стащил у Коко кусок pate de la maison. Это было лучшее мясное блюдо, какое он когда-либо пробовал.
Коко почувствовал, что пришло время для веселья, и начал бегать из одного конца квартиры в другой. Казалось, он просто летает, низко стелясь над ковром, его лапы мелькали, ни разу не коснувшись пола. Он перескочил через письменный стол одним прыжком, затем с кресла на книжный шкаф, оттуда на стол и другое кресло, а потом к самому потолку — и всё это на безумной скорости. Квиллер начал понимать, почему во всей квартире ни на одном столе нет ламп.
Вслед за Коко он тоже начал бродить по квартире, но более неторопливо.
Он открыл дверь в длинный узкий холл и прошёл в спальню, в которой стояла огромная кровать с пологом и боковыми портьерами из красного бархата.
В ванной он обнаружил зелёный флакон с надписью «Лимонный лосьон», открыл его, понюхал и узнал этот запах.
В гостиную он вошёл прогулочным шагом, с руками в карманах брюк, наслаждаясь более близким знакомством с сокровищами Маунтклеменса. Гравированные медные таблички на картинных рамах информировали: Хале, Гоген, Икинс.
Так что Бруно был прав: это гнездышко было свито для любовных утех. Квиллер вынужден был признать, что всё в квартире было обустроено как будто для этой цели: мягкое освещение, негромкая спокойная музыка, свечи, вино, удобные кресла, — всё было подобрано так, чтобы создавать определенное настроение.