Она вертела ручку сумочки, лежавшей на коленях. Квиллер принёс с кухни тарелку:
— Хотите печенья?
— Нет, спасибо. Мне нужно следить за собой. — Её голос дрогнул.
Квиллеру передалось её волнение.
— Итак, что вы хотите мне рассказать? — В этот момент он оценивал фигуру Зои и размышлял, что беспокоиться ей не о чем.
— Не знаю, как начать.
— Хотите сигарету?
— Я бросила курить несколько месяцев назад.
— Вы не возражаете, если я выкурю трубку?
— Я не всё рассказала полиции, — неожиданно призналась Зоя.
Квиллер вопросительно поднял брови.
— Возможно, это было неправильно, но я не смогла заставить себя ответить на некоторые вопросы.
— Что это были за вопросы?
— Они спрашивали, были ли у Эрла враги. Как я могла указать на кого—то пальцем и сказать, что такой-то был его врагом? Что могло произойти, если бы я начала называть людей по всему городу? Знакомые… члены клуба… важные люди. Я думаю, с их стороны было ошибкой задавать такой вопрос, не так ли?
— Фактически это был необходимый вопрос, — сказал Квиллер доброжелательно, но твердо. — Я собираюсь задать вам тот же самый вопрос. У него было много врагов?
— Боюсь, что так. Многие люди не любили его… Мистер Квиллер, это правильно, что я так откровенна с вами? Понимаете, я должна кому—то доверять. Я уверена, что вы не из тех подлых репортёров, которые хотят…
— Такие персонажи бывают только в кино, — заверил он. Весь его вид выражал сочувствие и интерес
Зоя тяжело вздохнула:
— В мире искусства очень сильны конкуренция и зависть. Я не знаю почему.
— Это встречается не только среди художников.
— Но среди художников эти страсти бушуют намного сильнее. Поверьте мне!
— Не могли бы вы уточнить?
— Ну… директора галерей, например. В других галереях города знали, что Эрл переманивает лучших художников.
— Он действительно так поступал?
Зоя немного рассердилась:
— Естественно. Художники хотели, чтобы их картины выставлялись в лучшей галерее. В результате Эрл демонстрировал лучшие работы, и выставки Ламбрета получали лучшие оценки.
— И зависть, естественно, росла.
Зоя кивнула.
— Кроме того, Эрл часто вынужден был отказывать второсортным художникам, и это не прибавляло ему друзей. Многие считали его негодяем. Эгоизм художника — особенный. Люди, подобные Кэлу Галопею и Францу Бахвайтеру или миссис Бахвайтер, если быть более точной, часто обсуждали моего мужа в клубе, и в этом не было ничего хорошего. Вот почему Эрл никогда не ходил в клуб «Кисть и резец».
— Итак, — сказал Квиллер, — вы упомянули только людей, которые не работали для галереи. Был ли кто-нибудь из числа тех, чьи работы выставляла галерея, кто не ладил с вашим мужем?