Господину Чжоу было по-настоящему интересно — это я заметил без труда. Он схватил клочок бумаги и сделал над ней несколько взмахов одной из своих обгрызенных кистей.
— Господин Мань, вы знаете, мне стыдно, что я так мало знаю историю западного мира… Но все же я удивлен, что вы говорите таким образом о своем предке…
— Сакандар, он же Искендер, он же Александр, не оставил потомства, господин Чжоу, — просветил его я. — Его жена и дети были убиты вскоре после его смерти матерью вашего великого воина. Но я только что упомянул его супругу, Роксану… Которую отец, бактрийский царь Оксиарт, выдал замуж за этого озверевшего от крови маньяка, чтобы помочь ему остановиться, чтобы заключить мир. Вот здесь ваши сведения про мою семью верны. Потому что у Роксаны были братья и сестры, и вот один из них — действительно мой предок. Это — по линии моей матери.
— Я знал, что род вашей уважаемой матери — один из древнейших в Самарканде, — господин Чжоу тщательно выговорил это название, чтобы не оскорблять меня имперской версией такового — «Самоцзянь»,- но что вы потомок древних бактрийских царей… Немногие в Согде могут этим похвастаться. Это же древнее, чем…
— Чем Чжоу-гун? — улыбнулся я.- Кстати, а вы не его родственник?
Тут мой хозяин снова показал здоровенные, темно-желтые зубы. Чжоу-гун, окруженный мускулистыми молодыми людьми — слугами, домочадцами и так далее (говорили, что в его доме нет ни одной женщины), всю свою жизнь как бы извинялся неизменной кривой улыбочкой за то, что древнее его рода и богаче его самого в империи не было почти никого.
— У всех Чжоу общий предок, конечно, но Чжоу-гун… — тут мой хозяин развел руками. — Но речь не обо мне, о вас. Есть еще тюркская линия — линия вашего уважаемого отца. Я узнал от моих подчиненных удивительные вещи. Ваше драгоценное имя — Маниах? (Он выговорил это имя очень тщательно, чем заслужил мое уважение, хотя это получилось скорее как «Ма-ни-а-хэ»).
— Это мое имя, — вяло кивнул я, ожидая продолжения.
— И история вашего торгового дома отсчитывается от одного очень интересного эпизода, — начал оживляться он. — Согдиец Маниах, тогда — подданный тюркского кагана, был отправлен каганом с посольством к персидскому властителю. Надо было открыть путь в Бизант для караванов с накопившимся в Согде шелком — нашим, кстати, шелком, а персы этого не хотели… почему, господин Маниах?
— Потому что, если бы император Бизанта получил слишком много дешевого шелка, он нанял бы на вырученные деньги новые армии и бросил бы их, конечно, против персов, — объяснил я. — У них тогда были такие вот сложные отношения. И персы хорошо это понимали.