Именно против тех сил, которые теперь намеревались получить тайный доступ в эту крепость и одолеть её изнутри. И он, как назло именно он открыл им крепостные ворота.
Он встрепенулся, когда его сосед, исследователь рака по имени Ларе Бергквист, слегка тронул его за локоть.
— Началось, — прошептал он.
Голосование, да, верно. Ганс-Улоф распрямил спину и глубоко вздохнул. Настало время. Ингмар Тунель называл по очереди имена короткого списка и просил поднять руки, а секретарь готовился отметить подсчитанные голоса.
— Профессор Марио Галло.
Фаворит. Светило в исследованиях клетки. Учёный, о котором почти каждый в этом зале уже высказывался когда-либо самым уважительным образом.
Поднялось каких-то жалких пять рук.
— Я насчитал пять голосов за Марио Галло, — подытожил Тунель, подняв седые брови и не без удивления в голосе.
— Марио Галло, — повторил секретарь собрания. — Пять голосов.
Нынешний председатель всегда упорно называл кандидатов в алфавитном порядке, а не в порядке рейтингового списка комитета.
— Профессор София Эрнандес Круз. Ганс-Улоф Андерсон поднял руку.
И, наконец, впервые задался вопросом, который должен был возникнуть у него уже давно. А именно: что,собственно, толку в его голосе?
Невероятно, что об этом он вообще ни разу не подумал. При том что это лежало на поверхности. Какой смысл подкупать взяткой или шантажировать одного только его из целой коллегии в почти пятьдесят голосующих? Никакого смысла. Чтобы был какой-то толк, требовалось гораздо больше голосов. Для выбора лауреата достаточно простого большинства, но для уверенности в успехе надо было держать под контролем половину Нобелевского собрания.
Ганс-Улоф Андерсон поднял руку и увидел, не веря своим глазам, как ещё двадцать четыре члена собрания сделали то же самое.
Даже Боссе Нордин.
Ингмар Тунель обвёл присутствующих взглядом, подняв брови в выражении крайнего удивления.
— Двадцать пять, — сказал он и поднял руку, чтобы потереть пальцем лоб над переносицей. — Учитывая наше сократившееся число, это абсолютное большинство, если мне не изменяет зрение?
Секретарь кивнул. Тунель ещё раз огляделся, рассматривая поднятые руки, словно не веря себе.
— Ну, — вздохнул он наконец, пожав плечами, — в таком случае нам незачем продолжать голосование. Тогда мы имеем, в виде исключения, полный и бесспорный вотум.
В прошедшие годы не раз случалось равенство голосов, отданных за разных кандидатов, и лишь в итоге жарких дискуссий приходили к какому-то приемлемому решению. Однажды журналистам, прибывшим на пресс-конференцию, пришлось ждать такого решения до позднего