Закери не знал, что было более невежливо – смотреть в упор или обрывать его на полуслове.
– Лорд Закери, вы…
– Лорд Закери, как…
– Милорд, вы…
Он положил вилку и повернулся лицом к старшей сестре.
– Мисс Уитфелд, вас что-то беспокоит? Она прищурилась.
– Нет, милорд.
Он заметил, что девушки перестали забрасывать его вопросами и вообще замолчали. Даже мистер Уитфелд, который не обращал внимания на болтовню, сосредоточив его на жареной картошке у себя в тарелке, замер с вилкой на полпути ко рту. Закери, обескураженный неожиданной тишиной, стал наконец есть.
– О! Простите.
Но прежде чем он начал жевать, какофония возобновилась:
– Лорд Закери, а как зовут вашу лошадь?
– Саграмор.
– Как рыцаря в легенде о короле Артуре?
– Да.
– А вашу собаку?
– Гарольд.
А старшая сестра все смотрела и смотрела на него и не принимала участия в общем разговоре.
– Лорд Зак…
– На что вы так смотрите, мисс Уитфелд? – В такой ситуации трудно научиться терпению. Но никто не скажет об этом Мельбурну.
– На ваши уши, милорд, – ответила она совершенно серьезно.
– Мои… – Такого ответа он не ожидал. – Мои уши?
– Да, милорд.
Он украдкой так повернул нож, чтобы увидеть в отражении свои уши. Кажется, оба они были целы.
– А что такого интересного в моих ушах, позвольте спросить?
– Их форма.
Ему показалось, что ее губы дрогнули, но, возможно, это ему показалось. Теперь все остальные Уитфелды смотрели на его уши.
– Мне казалось, уши у всех более или менее одинаковы.
На сей раз он увидел, что в ее глазах промелькнул озорной огонек, а в уголках глаз появились морщинки.
– Нет, милорд. У вас особенные уши.
– Это верно, потому что старший брат часто таскал его за уши, чтобы Закери вел себя хорошо, – вставила тетя Тремейн.
– У меня самые обыкновенные уши, – заявил Закери.
– Я считаю, что у вас прелестные уши, – отважилась самая младшая из Уитфелдов.
– Нет, они не прелестные, а красивые, – поправила ее другая сестра.
Завязался спор: можно ли называть уши мужчины «прелестными» или «хорошенькими», или более подходящими были бы мужские комплименты. Закери воспользовался моментом и, наклонившись через угол стола в сторону старшей сестры, пробормотал:
– С моими ушами что-то не так?
У нее в первый раз после начала разговора слегка порозовели щеки.
– Нет. Но вы спросили, на что я смотрю, а я ответила. Если я была слишком прямолинейна, прошу меня простить.
– Ничего страшного. И все же – почему мои уши? Она опустила ресницы.
– Я их изучала. Я хочу нарисовать ваш портрет.
– Вы часто говорите мужчинам, с которыми едва знакомы, что хотите нарисовать их портрет?