— О да, Ваше Величество! Я хотела бы остаться с вами навсегда.
— Эта тюрьма не годится для тебя, Джилли Ты молода и должна еще многое успеть в своей жизни.
Джилли смотрела на нее с растущим беспокойством. Она вдруг вновь почувствовала себя страшно одинокой, как тогда в монастыре.
— Но… вы не собираетесь отсылать меня, правда?
— Видишь ли, в твои годы многие женщины имеют уже мужа и детей.
Джилли затаила дыхание. Она по-прежнему не понимала, к чему королева завела этот разговор.
— Вы мною недовольны? Я чем-то огорчила или разочаровала вас?
— Напротив. — Королева ласково покачала головой. — Ты была прилежной ученицей и не жаловалась, даже когда тебе приходилось по многу часов просиживать над уроками. А теперь внимательно выслушай и запомни мои слова. Ты поймешь, для чего тебе давалось такое обширное образование, какое полагается только мужчинам.
Джилли смотрела на нее во все глаза.
— Мы живем в мире, созданном и управляемом мужчинами, — продолжала Элинор. — Некогда я была наследницей великого богатого герцогства — Аквитании. Возможно, мои слова покажутся тебе странными, Джилли, но наши судьбы во многом схожи. Мой дед, умирая, назначил моим опекуном Людовика Французского, а тот через какое-то время сумел добиться, чтобы я стала женой его сына, тоже Людовика. — Элинор невесело усмехнулась. — Французы так обожают имя Людовик, что иногда даже трудно бывает припомнить, кто из них за кем следовал.
— Ваше Величество, но в чем же наше с вами сходство?
— Терпение — скоро ты сама это поймешь. Так вот, меня воспитывали как обыкновенную женщину, и я слишком мало знала, чтобы управлять делами и людьми. Из-за этого досадного упущения я сама оказалась во власти трех королей сперва Людовика — моего свекра, потом Людовика — моего мужа, а уже после него — Генриха, моего второго мужа. — Элинор откинулась на спинку кресла и некоторое время, чтобы успокоиться, разглядывала свои пальцы, сверкающие драгоценными каменьями. — Я была тогда очень хороша, и величайшие властелины мира преклонялись перед моей красотой.
Джилли не сводила восхищенного взгляда с лица королевы. Оно было красиво обрамлено складками легкого головного покрывала, на котором сверкала корона. Правда, золото некогда роскошных волос Элинор давно потускнело, и сама она располнела от частых родов, и все же в ней и сейчас было что-то удивительное, неземное.
— Ваше Величество, вы прекраснейшая из женщин, — с жаром произнесла девушка.
Королева слабо улыбнулась.
— Я знаю, ты говоришь искренне, дитя мое… Но я старею, и сама это чувствую.