– Простите, душа моя, – так тяжело сдержаться в таком восхитительном месте и под такое восхитительное рагу.
– Вы заставляете меня краснеть за мою необразованность!
– Ох, Ангел мой. Пусть вас ничего не отвлекает от вашей тарелки – сейчас ничто с ней не может сравниться.
– Это грех чревоугодия – мы грешим.
– Но с таким удовольствием! Вы, конечно, помните закон герцога Орлеанского, изданного специально для Парижа?
– Я снова краснею. Вы – немилосердны.
– Но вам интересно?
– Конечно! – Официанты постоянно то что-то убирали с их стола, то приносили. Огромное количество разнообразных приборов блестело и переливалось на белоснежной скатерти.
– «Запрещается все, препятствующее наслаждению!»
– Так вот почему вы так любите этот город?
– Мне кажется, что больше чем что-либо другое герцог Орлеанский имел в виду хороший обед.
– Вы обжора, Аркадий!
– Это унесли случайно не ваших пять пустых тарелок?
– А вы не считайте! – Она улыбнулась сомелье. Сомелье профессионально улыбнулся в ответ.
– А вы не частите!
– Десерт будем?
– Если мы откажемся здесь от десерта, нам в следующий раз не закажут столик.
– Не дождутся!
Потом они гуляли, взявшись за руки.
Катались на ночной карусели, причем Ар-каша сидел на голубой лошадке, а Ангелина Петровна на розовой.
Прохожие останавливались, слушали музыку и улыбались им.
Около Эйфелевой башни они ели мороженое и покупали у ночных продавцов прыгающие на резинке светящиеся мячики.
Они плутали по темным парижским улицам и рассматривали витиеватые кованые балкончики.
– Знаешь, в Париже не было ни одной одинаковой ограды, – Аркаша дотрагивался пальцами до фасадов домов так, словно гладил животных.
– Все-все разные? Все эти балконы? – удивлялась Ангелина Петровна. – Но это же невозможно.
– Возможно. Существует даже каталог – тысячи орнаментов, не похожих один на другого!
– Это есть в твоей диссертации?
– Не совсем…
Громко разговаривая, им навстречу шла небольшая группа темнокожих молодых людей.
Улица была настолько узкой, что разойтись, не задев друг друга, было невозможно.
Ангелина Петровна оглянулась вокруг, надеясь увидеть полицейского.
Темнокожий в тяжелой золотой цепи оглядел Ангелину Петровну и присвистнул. Все остальные заулюлюкали.
Аркаша взял ее за руки и, потянув за собой, пошел вперед так, словно они на улице были одни.
Не прекращая улюлюкать, молодые люди все же расступились.
Ангелина Петровна тихонько пожала ему руку.
– Я так испугалась, – сказала она.
– Да? – Аркаша довольно посмотрел на нее: сверху вниз.
– Вдруг мы в негритянском квартале?
– Ничего страшного. Сейчас я тебя выведу. Ангелина Петровна прижалась к его плечу.