Всемилость? А почему бы нет? Я ни на кого не держу зла. Даже на тех, кто меня убил.
Да, и ещё: возможно, я теперь гений: Я вижу связи между событиями, которые на первый-второй-десятый взгляды между собой и не связаны вовсе, а оказывается - связаны-таки, но настолько сложной и запутанной цепочкой причин и следствий, что ни один аналитический отдел не разберёт и за год работы. А я - просто вижу. Так что Док не соврал. Мы ему тогда не поверили, но он точно не врал. Просто пытался кое-что, утаить. А может быть, ему всего лишь очень хотелось ошибиться. Но он не ошибся. И не соврал.
С тем, что живёт во мне, я могу сделать всё. Всё, что захочу. Это такой конструктор. Я могу заново и нацело смонтировать мою жизнь - по минутам, как была, или даже по секундам. Могу что-то ещё изменить - и тоже посмотреть, на что это повлияет.
Знаю, что могу, потому что всё это я уже делал.
Много раз.
И ещё - я могу создавать в себе другие личности. Это началось само по себе - довольно давно, на таймере было 00:00:06, - и тогда меня испугало. Есть же такой стереотип: раздвоение личности - одна из граней безумия. Так что я постарался взять этот процесс под контроль. И теперь все эти чужие сознания, которые живут во мне, как рыбы в океане, - они все мне знакомы. Кого-то из них я люблю больше, кого-то меньше. Но нет ни одного, кого я не любил бы совсем. Я никогда не заведу себе подопытного Иова, чтобы изучить на его примере, как из зла создаётся кромешная любовь.
Нет, вру. Один такой нелюбимый есть. Это я сам.
Сейчас я уже могу себе в этом признаться.
Но это я сам последних нескольких месяцев. Ещё тех, календарных. Тех времён, когда было время, и времени было достаточно.
Думаю, что все остальные - это тоже я. Даже панна Гертруда. Даже неандертальский мальчик..
Неандертальский мальчик спит у камина в моём загородном дворце. Я иногда снюсь ему в виде огромного доброго дядьки, одетого в облако. От меня хорошо пахнет. Наяву ему помогают две простодушные деревенские тётушки, добрые и надёжные. Он уже умеет говорить, ухаживать за собой, есть с помощью ложки. Любит мыться. Любит книжки с картинками. Любит, когда ему из них читают. Но спит он только на ковре у камина. Ковёр толстый, нога в нём тонет чуть не по колено. Мальчику это нравится.
Сначала я хотел рассказать эту историю ему, а потом подумал: нет, но надо. Пусть хотя бы для него мир окажется добрым.
Тогда я рассказал её самому себе - пятнадцатилетнему. Я мыл машины богатых парней и мечтал о том, как этих парней перебить.
Постепенно они сами друг друга перебили…