Мы вошли на кухню. Лампы под потолком шипели и мерцали, то вспыхивая, то угасая. Я прислонился к стене. Омерзительное настроение, возникшее, едва мы начали спускаться, сделалось ещё омерзительнее. Это было как похмелье, только без физиологии. И если меня и тошнило, так это от отвращения ко всему сущему.
Док осмотрел мертвеца. Сделал соскобы с губ и ушей. Попытался разжать ему кулак - и это оказалось очень непросто. Вообще труп производил впечатление замороженного - во-первых, чуть розоватой белизной кожи (только верхняя губа и кожа под носом были нормальной трупной синюшности), во-вторых неестественной ригидностью тела.
Я довольно много имел дел с трупами разных степеней окоченелости, но такого ещё не видел.
Скиф между тем обходил кухню, ко всему прикасаясь и принюхиваясь.
– Странно, - сказал он. - Сковородка тёплая, а хлеб высох в камень.
– И жратва пахнет нормально, - подхватил Люба. - Не протухла..
– Хочешь доесть? - спросил Фест. - Сытый человек - это звучит гордо.
– Хватит тебе его доставать, - сказал Спам.
– Да чего? Просто спросил.
– Не хочу, - сказал Люба. - Всё с кетчупом, а у меня от него изжога.
– Похоже, чайку мы тут не попьём, - сказал Спам. - Плита вдребезги. Ну что, командир? Дальше?
Я осмотрелся. Меня что-то беспокоило. Что-то мы оставляли в тылу.
– Ребята, - сказал док. - Кто мне поможет оттащить парня в холодильник?
– Это где? - спросил Люба.
– А вот…
Док и Люба подхватили труп и понесли к рефрижератору.
– Лёгкий, - сказал Люба.
– Похоже на то… - в голосе дока звучала вся тщета познания.
Пай открыл перед ними дверь, посветил. Все замерли, как стояли.
Потом Люба и док медленно опустили труп на пол.
Я подошёл, заглянул в камеру.
Камера была не слишком большая, два на два. На полках стояли всяческие коробки и контейнеры, под потолком на крюках висели несколько свиных полутуш. А рядом с дверью, на нижней полке и просто на полу, лежали два покойника. Один абсолютно голый, со связанными руками, и ногами, второй - завёрнутый в простыню, из которой торчали только синие измазанные кровью ступни.
– Это кто? - спросил я.
Док ответил не сразу. Он сидел на корточках, придерживаясь за косяк двери, и думал. Слышно было, как у него скрипит в черепушке. Потом он подошёл (не вставая с корточек, в три утиных шажка) к голому и снял с его шеи жетон. Повернулся, стал распутывать простыню на голове второго. Он первым увидел то, что было под простынёй, и по его внезапно вспружинившим плечам я почувствовал, что там что-то особенное.