Киров, не показывая вида, что заинтересовался, молча ждал продолжения.
– Ну, книги, как положено, в связках, в ящиках. Особо востребованную литературу – труды Маркса, Энгельса, Ленина, товарища Сталина – я, конечно же, сразу выставил на полки. Потом там были научно-популярные труды, – их я тоже выставил: люди у нас очень наукой интересуются. Ну, и художественная литература, конечно…
– Постойте-ка, – Киров понизил голос. – Вы мне про Горького тоже будете рассказывать?
– Нет! Кроме Горького, классиков советской и русской литературы, в ящиках лежали и другие бумаги. Я, как старый архивариус, не утерпел: заглянул. Знаете, о чём в них написано?
Лукавин поднялся, обошёл стол и, приблизившись к самому уху Сергея Мироновича, что-то прошептал. Лицо Кирова внезапно изменилось.
– Где эти ящики сейчас? – тихо спросил он.
Лукавин прошептал:
– В подвале. В мои годы, сами понимаете, нелегко переносить такие тяжести… Так я понемножку, частями. Перетаскал, ящики поставил там же. Подвал недавно был осушен, так что всё должно сохраниться. Несколько лет, я думаю, точно.
Киров молча смотрел на «лесовика». Лукавин отвечал ему тем же неморгающим взглядом.
– Кто ещё об этом знает? – спросил Киров.
– Никто. Говорю же, таскал в одиночку, вечерами, а то и по ночам… У меня, знаете, комнатка в этом же доме. В коммунальной квартире…
Киров внезапно встал.
– Так… – он подумал, прошёлся по кабинету. – Надо выставить охрану у подвала. Другой выход из него есть?
– Есть, но он основательно завален всяким хламом. И потом, Сергей Миронович… Извините меня, ради Бога, но я бы не стал привлекать ко всему этому внимания. Дарственная на библиотеку у меня есть, акт сдачи-приёма тоже: книги привезли из Борка сотрудники НКВД… Правда, сотрудник-то был один, – внезапно оборвал себя Лукавин. – И дарственную он сунул как-то так, походя. А акт – копия, там и почерка не разобрать… Разгружали машину этот товарищ из НКВД и водитель. Ну, и я, по мере сил…
– Почему? Почему вы всё это мне рассказываете? – не понимая, спросил Киров.
Лукавин тяжело вздохнул. Воровато оглянулся, достал из кармана жилетки в несколько раз сложенную бумажку. И сунул Кирову прямо под нос.
Киров прочёл. Привстал. Снова прочёл.
Перевёл глаза на Лукавина.
– Дорогой товарищ, – вкрадчиво спросил. – А вы не провокатор, а? Вот посадят вас в одно тесное холодное место, да и расшифруют, кто вы и откуда. «Архивариус»!
– Так я и думал, – не поверите, – вздохнул Лукавин. – Я и сам, знаете, долго верить не хотел… Сомневался… Но бумажка эта покоя не давала. Она, между прочим, оказалась в первом же ящике, с книгами классиков. У стенки, книгами заложена…