Оставив печку, к столу подошел Колобок. Встал за спинами Петра и Багра.
– Ждать, свяжется или не свяжется сам, можно было бы долго. Пес их знает, как они там договаривались. А время дорого. Короче, надо было подтолкнуть.
Потрескивали дрова, нет-нет, как бывает во всех деревянных домах, где-то что-то само собой скрипнет или проскрежещет, иногда с трассы доносит рев проносящихся мимо тяжелых машин.
– Вчера я позвонил каждому из вас и зазвал на сегодняшнюю встречу. И сделал не большую прибавочку для каждого. Так, легкий намек, чтобы сложилась мысль, будто я срываю с кичи в бега. Иуда должен был задрыгаться, ведь хозяин убедил его, что Шрам из крытки живьем не вылузгается. А Шрам собирается на скок. Знает ли хозяин? Может и не знать, поэтому иуда обязательно должен был отсемафорить ему. Во-первых, предупредить, во-вторых, спросить, что же ему теперь строить.
Колобок переместился к Шраму. Взял пачку, что лежала перед Сергеем, выбил сигарету. Закурив, остался возле Шрама.
– Сработало.
И так в хибаре стояла тишина, теперь она застыла, как вода застывает в морозилке. Керосиновый огонь шалил тенями по стенам, пробегал по напряженным суровым лицам.
– Ридикюль, куда ты звонил сразу после нашего разговора?
– Падло! – вскочил Багор. – Урою!
Рука зоновского знакомого Шрама рефлекторно метнулась к пустому сейчас карману брюк, в котором Багор обычно таскал финку.
– Сядь! – Шрам обошелся без крика, но его голос стоп-краном притормозил разгон зоновского знакомца. – Сядь, Багор, и сиди, не прыгая.
Ридикюль, попавший в пересечение взглядов, опустил голову к клеенке.
– Ну чего, Ридикюль?
– Ты же и так в курсе, Шрам.
– Ты ребятам объясни.
– В «аэрофлотовскую» кассу. – Ридикюль оторвал голову от цветков на клеенке, чтобы пройтись глазами по глазам своих товарищей. Напарываясь в лучшем случае на недоуменный взгляд. Багор отвернулся и что-то прошептал, слышное одному ему.
– Слинять намылился, – выдавил сквозь зубы Петро.
– Нет, – спокойно ответил Витек. – Я хотел отправить семью. Когда Шрама взяли, я раздумывал над ситуацией. И пришел к выводу, что Шрама подставили, чтобы в тюрьме убрать, а нас собираются разбомбить и прибрать наше дело. Я еще надеялся, что Шрам выйдет на волю и все образуется. Когда Шрам позвонил мне, и я понял, что он уходит в бега, то есть мы, скорее всего, останемся одни, мне стало ясно – не избежать войны…
«А иуда неплохо держится, – отметил Сергей, – глазом не моргнет. Верит, что выкрутится?»
– Вот я и надумал отослать домашних из города на месяц-другой. Все. Чего еще сказать?