– Фантастика!
– Это вам не Ташкент, не вшивая госдача, – самодовольно буркнул Иллюзионист, довольный произведенным впечатлением на важного гостя.
Сенатор на минуту представил, какие иллюминации, какой фейерверк огней, салютов, взрывов красочных петард, шутих, выстрелов сигнальных ракетниц устраивается здесь, когда хан организует прием в честь своего дня рождения, который он назначил себе из-за удобства или иных амбиций на Первое мая, возможно, ему казалось, что все праздничные шествия в его честь, прекрасный парк к этому дню набирал силу после недолгой аксайской зимы.
«Отшумели его карнавалы», – подумал прокурор, глядя на Иллюзиониста, склонившегося над клумбой ночных фиалок, и почему-то пожалел, что ни разу не довелось ему побывать на дне рождения хана Акмаля, не из-за чувств, что питал к нему, а просто из-за праздника, широко, с помпой, с фантазией организуемого в Аксае. Он много слышал о них, и вот теперь он гуляет в этом саду, где некогда гремела музыка, слышался смех, а хан всем казался вечным и могучим.
– Хотите, я вам покажу мое любимое место в парке? – вдруг спросил хан Акмаль, неожиданно оказавшийся рядом.
Запах ночных фиалок вблизи чувствовался так остро, он будоражил воображение, волновал Сухроба Ахмедовича, и ему не хотелось уходить из этого дивного уголка, но и любопытство брало, что же вызывает восторг и любовь самого хозяина чудного парка, и, словно боясь спугнуть тишину, заполненную запахами цветов, он негромко сказал:
– С удовольствием, Акмаль-ака, с удовольствием…
Они свернули по дорожке налево, обойдя прекрасно освещенный угол с голубыми елями. В умелой подсветке ели серебрились и казались порою не земными, а скорее марсианскими, и шелест ветвей, шорох иголок отдавал чем-то металлическим, алюминиево-легким. Хозяин хорошо знал свой парк, свободно в нем ориентировался, прошли мимо кактусовой плантации, возле нее гость гулял один, дожидаясь хана Акмаля. Но сейчас, в ночи, она тоже выглядела иначе, особенно те кактусы, что цвели по ночам большими ярко-красными цветами. У кактусов он хотел задержаться, но хозяин, даже не взглянув на плантацию, свернул направо, в кипарисовую аллею, и тут прокурор почувствовал влажность, запах воды. «Какой-нибудь цветной фонтан с мраморным лягушатником», – подумал он, но ошибся. Хотя насчет воды и лягушатника оказался прав. Три небольших, метров на семь каждый, лягушатника, разделенных между собой тонкой стенкой, составляли как бы аквариум, так же как и все вокруг искусно освещенный изнутри, с боков и сверху. Дно во всех трех отсеках аквариума мерцало розовой, хорошо глазурованной керамической плиткой, а стены, как и в бассейне, оказались выложены голубым.