– Какой Икрам Махмудович? – пытаясь поймать на слове, спросил прокурор.
– Икрам Махмудович? У вас будет возможность познакомиться с ним. Другого такого гурмана в Узбекистане, я думаю, не сыскать.
«Да, его голыми руками не взять», – подумал Сенатор, а вслух спросил:
– Признавайтесь, Коста, не предполагали, что сегодня поздно вечером вам предложат шампанское, да еще не какое-нибудь барахло местных винных заводов, а настоящее Абрау-Дюрсо?
– О шампанском и миногах, конечно, не предполагал, но когда в палату вошел капитан с молодыми людьми в белых халатах, я, честно говоря, подумал, что за всем этим маскарадом стоит Артур Александрович, ведь стоило мне только взглянуть на парней, как стал ясен род их занятий. Один из них успел подать мне знак, а такими сигналами обмениваются только в специфической среде, и он неведом даже вам, работникам органов, в нашем мире разглашение подобных тайн карается смертью. Я не удивлюсь, если завтра узнаю, что за мною в изолятор после вас приходили другие люди. Вы успели опередить Японца, а это редко кому удавалось.
– Вы имеете в виду Артура Александровича? – спросил небрежно прокурор.
– Да, я имел в виду его людей, он никогда не бросает своих в беде, сейчас ищут пути не только к дипломату, но ищут и меня…
– Ну, что ж, давайте выпьем за знакомство, за успех предстоящего дела, – предложил Сенатор, и они втроем подняли бокалы.
Прокурор взял свою записную книжку и «паркер», лежавший на широкой тахте рядом с Коста, мельком глянул на телефонные номера, находящиеся в разных концах Ташкента, и сказал:
– Мы вынуждены вас оставить, в нашем распоряжении только одна ночь, утром документы должны быть на столе у прокурора республики. Я об этом сам слышал. Сейчас подадут горячее, ужинайте, развлекайтесь, я попрошу, чтобы принесли магнитофон, а мы пойдем заниматься делами, пожелайте нам удачи.
– Ни пуха ни пера! – сказал Коста, подняв руку с сжатым кулаком, и они вышли из комнаты.
Салим, не проронивший в комнате ни слова, в коридоре сказал:
– Пойдемте в нашу спальню, я дам вам новую рубашку и галстук. – О том, что произошло до его прихода, он не спрашивал.
Когда Сенатор примерял к новой рубашке галстук, Миршаб неуверенно спросил:
– Не стоит ли нам остановиться, опасную игру мы с тобой затеяли, как бы не потерять того положения, что имеем?
– Ты, как всегда, прав, дорогой Салим. И дело опасное, и головы потерять можем. Но я сам себя загнал в угол и теперь не могу отступать. Единственное, что я могу тебе предложить, – остаться здесь.
– Ты же знаешь, мы с тобой что нитка с иголкой, – Салим Хасанович встал рядом и трогательно обнял старого товарища за плечи.