– Как доложить?
Прокурор достал из верхнего кармашка твидового пиджака стопку хорошо отпечатанных визитных карточек на мелованном финском картоне и молча протянул одну из них.
Искушение заглянуть в нее было велико, Сухроб Ахмедович читал это по глазам, но человек в шевровых сапогах удержался от соблазна и, до конца выдерживая восточный церемониал, сказал:
– Вы извините, мы должны оставить вас, скоро должен прибыть хозяин. А вы отдыхайте, пейте чай. Если захотите покушать, кликните Сабира-бобо, он вмиг организует шашлыки хоть из печени, хоть из мяса. Каждый день на рассвете мы свежуем барана, зарезали и сегодня, так что не стесняйтесь, – и учтивые сотрапезники, пятясь спиной, отошли от айвана.
Когда по дороге в правление встречавшие обходили большую чинару, он увидел, как они дружно склонили головы над его визиткой. Как только скрип двух пар ухоженных сапог перестал доноситься до райского местечка в тени памятника Ленину, гость по привычке достал из кармана сигареты, зажигалку и положил рядом на пустую тарелку из английского сервиза со сценами охоты. Потом отыскал взглядом среди заставленного дастархана пепельницу, которую приметил раньше, сделав при этом вывод, что хан курит, и придвинул ее поближе к себе.
Солнце начинало пригревать, утренняя свежесть прошла, и он поспешил снять пиджак и, оглянувшись вокруг, сладко потянулся. За завтраком они сидели чинно, по-восточному скрестив ноги, Сенатор дома жил по-европейски, и такая поза давалась с трудом, и, оставшись один, он с удовольствием вытянул ноги и сгреб под себя подушку, такая вольность еще допускалась. Тут наверняка чтили традиции и любая промашка оценивалась бы не только хамством, но и оскорблением хозяев. «Не задремать бы», – подумал он и закурил.
Сладкий дым табака из Вирджинии привычно успокаивал, настраивал на размышления, но что-то сковывало его изнутри, не было привычного ощущения свободы, присущей ему раскованности. «Неужели на меня так действует воздух Аксая», – улыбнулся прокурор, но чувство тревоги не покидало, хотя причин для волнения пока вроде нет, встретили вполне любезно.
Хотелось мысленно отрепетировать хотя бы несколько первых фраз для хана Акмаля, но ничего путного в голову не приходило. Сухроб Ахмедович придвинул к себе чайник, он оказался пустой, беспокоить старика ему не хотелось, но он на всякий случай оглянулся, стараясь понять, откуда же доставляли чай из родниковой воды, но высокие стены тщательно подстриженной и ухоженной живой изгороди, оплетенной еще и ярко цветущей лоницерой вокруг айвана, не позволяли ничего увидеть. Тем большим оказалось его удивление, когда через несколько минут перед ним вновь возник Сабир-бобо и опять же безмолвно поставил чайник. Не успел он кивком головы поблагодарить, как старик опять незаметно исчез. Еще больше он поразился, когда налил себе чай, он действительно хотел попросить старика, чтобы ему заварили черный, в Ташкенте все-таки ему отдают предпочтение, хотя пьют и зеленый.