Мистер Трейс говорит: «Да нет. Просто комичные». Он посмеялся немного в подтверждение своей мысли. И миссис Трейс тоже. И я тоже, только как-то неестественно, потому что эта женщина вовсе не показалась мне смешной.
В доме через дорогу кто-то поставил пластинку, и через открытое окно была хорошо слышна музыка. Мистер Трейс сидел и покачивал в такт головой, а миссис Трейс щелкала пальцами. Потом она встала и сделала несколько движений перед ним, а он улыбнулся. И они стали танцевать. Как-то по-стариковски, что ли. Смешно было на них смотреть. И тут я по-настоящему засмеялась, но не потому что они так забавно танцевали, нет. Я почувствовала, что я тут лишняя. Не надо мне тут быть. Смотреть на все это.
Мистер Трейс говорит:
– Давай-ка, Фелис. Покажи нам, как ты умеешь. – И протянул руку.
Миссис Трейс тоже говорит:
– Да, Фелис, давай. А то сейчас пластинка кончится.
Я отнекалась, но вообще-то мне хотелось потанцевать. Потом, когда все кончилось, я стала искать свой свитер, и миссис Трейс говорит:
– Приходи к нам, когда захочешь. Во всяком случае зайди, я тебя подстригу. Без всяких денег. Тебе пора снизу подровнять.
Мистер Трейс сел и потянулся. И сказал:
– В этой квартире явно не хватает птиц.
– И граммофона.
– Ого, выбирай слова, детка.
– Если у вас будет граммофон, я принесу пластинки. Когда приду делать прическу.
– Слышишь, Джо? Она принесет пластинки.
– Да, чувствую я, придется мне искать новую работу. – Он тронул меня за локоть, когда я шла к двери. – Фелис. Тебя правильно назвали. Помни это.
Скажу матери правду. Она гордится, что украла этот опал, я знаю. Гордится, что не побоялась – в отместку тому, в костюме, который заподозрил ее, когда она и не думала воровать. Моя мама вообще-то честная, над ней даже люди смеются. Она, например, возвращает в магазин перчатки, если ей случайно дали две пары. Или отдает кондуктору пятаки, которые находит в трамвае. Как не в большом городе живет. Отец в таких случаях хватается руками за голову, а люди в магазине и в автобусе на нее смотрят, будто у нее не все дома. Я понимаю, что это для нее значило украсть то кольцо. Она гордилась собой, что осмелилась в кои-то веки нарушить правила. Скажу ей, что я все знаю и что мне не кольцо нравится, а то, что она это сделала.
Пусть оно будет у Доркас. Я рада, что так вышло. Оно и вправду подходило к ее браслетам и к тому дому. Стены там были белые с серебряным, и бирюзовые занавески на окнах. Обивка на мебели тоже бирюзовая, а коврики, которые хозяйка свернула и убрала в пустую комнату, белые. Только в столовой было как-то мрачно. Наверное, она еще не успела ее отделать, как она любит, и поэтому поставила туда для украшения только блюдо с рождественскими апельсинами. Ее собственная спальня была в бело-золотых тонах, но та, в которую положили Доркас, рядом с мрачной столовой, выглядела совсем простенько.