За время многочисленных тренировочных погружений и учебных операций на российских военно-морских базах Ворохов очень редко видел такие же днища отечественных судов, да и то это были или флагманы, или недавно спущенные на воду корабли. Тому имелись объективные причины: недостаток общего финансирования флота и сократившееся во много раз число выходов в море. И тем не менее, вспомнив облупившиеся, со следами известковых наростов днища российских военных кораблей, Ворохову, как всякому морскому офицеру, стало горько.
От мрачных мыслей его оторвал Бизяев. Прикоснувшись к его руке, он вопросительно посмотрел на Ворохова. Ворохов кивнул в сторону американского военного корабля, нырнул вниз и, быстро работая ластами, поплыл вперед. Оказавшись под килем, взглянул на глубиномер: восемь метров. Включив на мгновение подводный фонарь, Станислав направил его луч ко дну. Свет рассеялся и растворился в водной толще, как это бывает, когда свет не встречает перед собой непрозрачного препятствия. И все же Ворохову показалось, что он разглядел неровности океанского дна. Он нырнул глубже, и действительно, через несколько метров луч уперся в твердую скальную породу. «Одиннадцать метров, – определил Станислав, взглянув на наручный глубиномер. – Да еще шесть до дна. Всего семнадцать. Глубина понизилась почти в два раза, значит, берег совсем близко». Это обстоятельство придало боевым пловцам дополнительные силы, и они еще быстрее поплыли к берегу.
Ориентиров больше не было. Оставалось надеяться только на компас. Ворохов снова всплыл к поверхности, чтобы иметь лучший обзор. Но освещаемая береговыми прожекторами вода вдруг снова стала темной. Ворохов понял, что они заплыли в тень другого корабля, судя по всему, довольно крупного. Но, в соответствии с планом базы Норфолк, между второй якорной стоянкой и расположенным у берега плавучим доком не должны были находиться стоящие на якоре корабли. Катера и морские буксиры – не в счет. Да и они, по мнению командира разведгруппы, не стали бы бросать якорь в неотведенных для этого местах. Ворохов перестал грести и, зависнув в водной толще, принялся осматриваться по сторонам, хотя в темной воде ничего невозможно было разглядеть. Бизяев тут же оказался рядом и снова указал на привязанную к грузовому ремню фару гидроакустической станции. На этот раз Станислав не стал ему возражать. Настал именно тот момент, когда без «подводного зрения» ГАС просто не обойтись.
Оттянув края капюшона на гидрокомбинезоне, Ворохов вставил в уши крошечные капсулы-динамики гидроакустической станции и включил прибор. Балансируя в воде рядом с Вороховым, Бизяев неотрывно смотрел на него. Но пока Станиславу нечего было ему ответить. Он повел фарой ГАС из стороны в сторону – тишина. В этом не наблюдалось ничего странного: в ночное время без особого разрешения командования базой передвижение кораблей и прочих плавсредств в акватории гавани строжайше запрещено. Тишина успокоила Станислава: вряд ли наверху было бы так тихо, если бы объявили тревогу.