Мысли путались. Тошнило. Предметы плыли перед глазами, то уменьшаясь, то увеличиваясь в объеме. Ей показалось, что высокая изразцовая печь движется по комнате. Потом Галка забылась тяжелым сном.
Разбудил ее какой-то шум. Было совсем светло. Она повернула голову и увидела Кулагина. Он стоял к ней спиной у раскрытого настежь окна. Свежий, пахнущий морем воздух порывами врывался в комнату. На Кулагине были шерстяной свитер и неизменный шарф. «Горло боится застудить», — невольно усмехнулась Галка.
За окном тяжело ударило, будто лопнула огромная лампа. И тогда Галка поняла, что это взрыв — второй взрыв, первый разбудил ее. Она вскочила и подбежала к окну. Кулагин посторонился.
— Война не забывает этот город, — медленно, словно в раздумье, сказал он.
Галка не ответила, даже не взглянула на него. Из окна далеко вокруг было видно море: белые барашки волн и низкие серые тучи, простертые до самого горизонта. Шел дождь. Но все это она заметила потом, а первые несколько минут Галка видела только одно — вставший на дыбы и быстро погружающийся в воду немецкий эсминец. Коренастый капитан третьего ранга с бесцветными глазами успел всего лишь на полмили отойти от берега. Ему уже не суждено было получить вожделенную награду. Ни ему, ни его команде…
В порту истошно завыла сирена. Кулагин решительно отстранил Галку и закрыл окно.
— В наше время опасно быть любопытным, — заметил он, морщась, словно от зубной боли.
— А вы не из храбрых, Кулагин, — насмешливо сказала Галка.
— Достаточно, что я играю героев на сцене.
— И, надо сказать, играете их отвратительно,
— Приятно это слышать от молодой жены.
Галка покраснела.
— Ну вот что, Кулагин. Я благодарна вам за вчерашнее. Но надеюсь, вы не приняли всерьез ту отвратительную комедию, в которой нам пришлось играть.
— Кому — как, а мне вчера досталась роль дурака.
Галка вспыхнула.
— Вы уже раскаиваетесь?
— Конечно. Мне не следовало вмешиваться в эту историю.
У Галки от обиды задрожали губы. Ей очень хотелось ударить его по лицу, как тогда на улице.
— Вы… ты… — Она не сразу даже нашла нужные слова. — Ты жалеешь, что помешал тем скотам надругаться надо мной?!
Кулагин пожал плечами.
— Я жалею только себя. Один мой приятель говорил, что певец должен беречься двух напастей: ангины и женитьбы. Теперь я понимаю, что он был прав.
Галка вскипела.
— Неужели ты думаешь, что я действительно стану твоей женой?! Да ты мне просто противен!
Что-то дрогнуло в его лице. Галке даже показалось, что Кулагин немного покраснел. Но вот он снова усмехнулся знакомой ей невеселой усмешкой.