Галка насторожилась Всплеск волны заглушил голос Раверы.
— Жарко. Пойду окунусь, — сказала Галка Анастазио и соскользнула в воду.
Но плавала она недолго, минуты через две девушка снова взобралась на боны, но уже левее того места, где сидела перед тем, ближе к Вильме и ее собеседнику.
Галка легла ничком на бревна. Казалось, она просто загорает. Во всяком случае ни Вильма, ни Равера не обратили на нее внимания. Они сидели метрах в десяти, и девушка слышала все, что говорил Марио.
— …»Санта Мария» шла все время под перископом, — рассказывал сержант. — Так приказал адмирал Рейнгардт. Ночь была лунная, и адмирал отчаянно трусил, хотя сам напросился в этот поход. Часа через два мы вошли в зону минных полей противника. Перед тем командир заглянул в минный отсек и сообщил, что лодка идет курсом на военно-морскую базу русских. Задача — атаковать стоящие на рейде корабли нашими «майяле», так как в виду сильной противолодочной охраны «Санта Мария» не сможет приблизиться к цели для нанесения обычного торпедного удара. Но дело было не в этом. Мы отлично понимали, что немецкий адмирал не зря увязался с нами. Он хотел посмотреть — это было ясно и ребенку — работу нашей группы.
Сержант замолчал, и Галка услышала, как лениво плещется волна о боны. Пахло водорослями, ослизлые хвосты которых спадали с бревен в воду.
— Мы пробирались через минное поле, — снова заговорил Марио. — Вдруг что-то царапнуло снаружи по левому борту. Видимо, лодка задела минрепnote 4. Командир резко отвернул вправо, и тут же какой-то предмет сильно ударил в правый борт. Возможно, то был затонувший корабль, а может, и подводный риф. Но все обошлось благополучно. В четыре тридцать командир вызвал меня и Гвидо в боевую рубку. Там же был этот Рейнгардт. Командир сказал, что примерно в десяти кабельтовых от нас на внешнем рейде стоит большой русский теплоход, который мы должны атаковать двумя «майяле». Гвидо спросил разрешения взглянуть в перископ. Когда он оторвался от трубы, лицо его было растерянным. «Командир, — сказал он, — это госпитальное судно». Адмирал Рейнгардт, видимо, понял его и стал кричать по-немецки на командира, что тот распустил своих подчиненных и позволяет им обсуждать боевой приказ. Командир сказал нам, что русские маскируют свой транспорт с авиабомбами под госпитальное судно и что об этом у адмирала имеются совершенно точные сведения. Когда командир говорил это, он не смотрел нам в глаза. Но мы поверили ему, как верили всегда. Я, Гвидо, Анастазио и Беллависта надели костюмы, респираторы и вышли через верхний люк. Когда мы осмотрели футляры на бортах, оказалось, что правый заклинило при ударе о риф. Извлечь из него «майяле» нам не удалось. Делать было нечего — я с Беллавистой пошел на второй «майяле», а Гвидо и Анастазио вернулись на лодку. Мне незачем рассказывать, вам, синьорина, как мы вышли на цель. Вы знаете, как это делается. Мы благополучно подобрались к русскому теплоходу, укрепили заряд на его боковом киле, включили часовой механизм. Разъединительная муфта не сработала. Мы решили оставить всю торпеду и возвращаться назад вплавь. Еще не достигли лодки, когда раздался сильный взрыв. Я всплыл и, чтобы лучше видеть, снял маску. Уже совсем рассвело, и мне было отлично видно гибнущее судно. Оно казалось совсем близко, хотя уже мы отплыли на пять-шесть кабельтовых. Я никогда не забуду этой минуты, синьорина. Я видел, ясно видел забинтованных, беспомощных людей на кренящейся палубе теплохода и других — в белых халатах, — которые тщетно пытались помочь раненым. Потом судно повернулось оверкиль.