После платформы Дрезден-Рейк Людмила собрала в сумку туалетные принадлежности, достала из багажной сетки свой чемоданчик, — на следующей, в Штрелене, ей выходить. Уже застегивая пальто, она вдруг сообразила, что остановок не было ни на одной из пригородных станций — ну конечно, это же поезд дальнего следования! Вот и первый пункт, не предусмотренный инструкцией; не срывать же теперь стоп-кран…
В девятом часу поезд медленно вкатился под высокие гулкие своды вокзала Дрезден-Главный. Вместе с группой навьюченных снаряжением солдат Людмила прошла мимо загнанно сипящего паровоза, у высоких красных колес возился с фонарем смазчик, девчонка в замасленной железнодорожной форме переговаривалась с высунувшимся из окна будки машинистом. «А то забирайся, поедем вместе в Берлин!» — крикнул он с певучим австрийским акцентом, показывая белые зубы. Неосознанная тревога ударила Людмилу в сердце — она так мечтала поскорее очутиться в Дрездене, а сейчас ей вдруг захотелось вернуться в свое купе и не выходить до самого Берлина. Действительно, почему ей не дали задания туда, где погиб Эрих…
У выхода вниз, на перроны нижнего яруса, шла проверка документов, пассажиры сгрудились кучей, солдаты шумели. Людмила, ожидая, пока очередь рассосется, отошла в сторону. Поразительно, до чего одинаковую картину видишь теперь на всех вокзалах Германии — толчея, давка, одни рвутся куда-то с очумелым видом, другие сидят равнодушно и отрешенно — видно, уже не первый день, расхаживают патрули, настороженно оглядывая лица, у питательных пунктов толкутся военные транзитники. Всюду одно и то же — и в Аугсбурге, и в Мюнхене, и в Вене, а здесь так и вовсе. На соседнем пути — видно, давно уже неисправном и неиспользующемся — расположились беженцы, какие-то солдаты подозрительно распущенного вида, без ремней, в сборном обмундировании. Вечер был холодный, и между рельсов, уже тронутых ржавчиной, горел костерок, на котором что-то варилось. Людмила вспомнила, каким чистым и вылизанным был этот вокзал три года назад, когда она впервые попала в Дрезден.
Пройдя наконец еще одну проверку, она спустилась вниз, вышла на продуваемую ледяным ветром Винерплац. Площадь поразила ее своим видом: заставленная распряженными фурами, одноколками, телегами с беженским скарбом, она походила сейчас на стойбище кочевников, огромный цыганский табор. Ржали лошади, где-то даже мычала корова, наверное голодная или недоенная, по-деревенски пахло навозом и дымом от разложенных на асфальте костров. Главный поток беженцев из Силезии докатился уже, видно, и до этих мест.