И еще года два мама частенько повторяла эту фразу, а гувернантки приходили и уходили, как до этого няньки. Все они были скучными, пугливыми дамами, такими похожими, что Кристофер даже путал их имена. Для себя он решил, что основная разница между нянькой и учительницей заключается в том, что последняя перед уходом начинала рыдать и говорила что-нибудь интересное про маму с папой.
— Извини, что я ухожу,— говорила, рыдая, третья или четвертая, — ты очень хороший мальчуган, но, хотя ты тут ни при чем, атмосфера в доме ужасная! Каждый раз, когда он ночует дома — слава богу, редко, — я должна сидеть с ними за обеденным столом в полнейшей тишине. Она передает ему через меня записку, он отвечает. Когда записки прочитаны, они бросают злобные взгляды друг на друга и на меня. Я так больше не могу!
Девятая — а может, десятая — разоткровенничалась еще больше.
— Я знаю, что они ненавидят друг друга, — всхлипнула она. — Но при чем здесь я? Она из тех, кто не потерпит рядом другую женщину. Она колдунья, я думаю, но не могу сказать наверняка, потому что видела только мелочи. А он такой же сильный, как она. Может даже, тоже волшебник. Они создали ужасную атмосферу — неудивительно, что прислуга у вас не задерживается. Кристофер, прости меня, что я говорю такое о твоих родителях.
Все гувернантки просили у него прощения и он охотно их прощал, потому что теперь это был единственный способ узнать хоть что-то о маме и папе. С другой стороны, у него появились печальные подозрения, что не у всех детей родители такие.
Похоже, надвигалась гроза. Отголоски ее проникали даже наверх, в детскую, несмотря на все усилия гувернанток.
Кристофер помнил вечер, когда все началось. В ту ночь он был в Безделке и человек с желтым зонтиком подарил ему что-то вроде подсвечника с маленькими колокольчиками. Он был очень красивый и Кристофер постарался принести его домой. Когда он карабкался по скалам в Междумирье, он держал подарок в зубах, чтобы не потерять. И, проснувшись, очень обрадовался, когда обнаружил подсвечник рядом с собой в кровати. Но в доме царили совсем другие настроения. Двенадцатая гувернантка уложила вещи и уехала прямо перед завтраком.
В тот вечер Кристофера позвали в мамину комнату. На единственном табурете восседала новая гувернантка, в обычной скучной одежде, а шляпа была даже кошмарнее, чем у предшественниц. Выцветшие перчатки покоились на тусклой сумочке. Всем своим видом она давала понять, что очень стесняется. У Кристофера эта дама не вызвала ни малейшего интереса, зато его внимание сразу привлек мужчина, стоявший за спиной у мамы и державший ее за плечо.