Впрочем, на сей раз Константин уже не пытался вскакивать на ноги, а послушно оставался лежать, старательно глотая огненно-горячее варево, которым его вновь поил старик. Лекарю, казалось, сон был вовсе не нужен. Во всяком случае, когда бы князь ни просыпался, он все время видел волхва бодрствующим — то возле себя с дымящимся котелком в руках, то близ костра, что-то усердно помешивающего в том же котелке, а то задумчиво сидящего с потупленной головой и о чем-то напряженно размышляющего. Зато ни мальчика, ни щенка он больше уже так и не увидал.
Лишь на четвертый день волхв разрешил ему собираться в путь-дорогу. Перед тем как Константин забрался на коня, старик надел ему на шею какую-то небольшую деревянную статуэтку на кожаном шнурке, вырезанную грубо, без проработки деталей, и сказал загадочно:
— Едешь в один град — приедешь в другой. Мыслишь, что делать надо, ан уже все обмыслено. Тело я твое излечил, а душу другой волхв укрепит. Бездна пред тобой, тьма позади тебя. Назад шагнешь — живот потеряешь, вперед шаг сделаешь — души лишишься: Темны твои руны, страшно они ложатся и сами боятся правду до конца говорить. Лишь Перуну ведомо, какой тяжкий рок тебя ожидает, но и он молчит, пребывая в сомнении.
Затем он провел рукой по груди Константина, медленно скользя узловатыми старческими пальцами по нарядной вышивке на вороте белой рубахи, и добавил участливо:
— Крепись, князь. Пришел твой час испытаний. В чем он, то я не ведаю, ибо молчат боги. Одно лишь скажу — тяжек будет твой путь.
Тут он нащупал под рубахой амулет, легонько прижал его пальцами к телу князя и наказал:
— Не снимай даже на ночь. Пока он с тобой, то и Перун с тобой.
Хлопнув коня по крупу, он хотел было еще что-то сказать, но затем передумал и лишь взмахнул рукой, очерчивая ею в воздухе какую-то странную геометрическую фигуру, полную завитушек и углов.
Проехавшие чуть вперед дружинники с немалой опаской взирали на все происходящее, а трусоватый Афонька несколько раз даже перекрестился, шепча «Отче наш» в надежде, что молитва сможет уберечь его от колдовских чар волхва.
— Спасибо за все, дедушка, — поблагодарил учтиво на прощание Константин и, чуть помедлив, добавил: — Коли нужда какая возникнет, приходи ко мне.
— Ты вначале себе помоги, княже, — отвечал волхв. — А уж тогда и дальше речь вести будем.
Константин не нашел достойного ответа и, помахав рукой гостеприимному обитателю дубравы, пришпорил коня, догоняя своих спутников.
Все окружающее, казалось, застыло в послеполуденной дреме, изнемогая под палящими лучами солнца, и даже легкий ветерок, совсем не приносящий прохлады, еле шевелящий листву деревьев, окончательно утих, разморенный августовской жарой.